Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна
Шрифт:
– Нет, Карнелий, она просто запуталась и очень хочет помочь. Мне странно сознаваться в этом, но она нужна мне. Ты давно все понял, еще в пустыне, да? Сейчас не лучшие времена, но так уж вышло. Ты можешь ей доверять. Даже сейчас. Если веришь мне.
Барон вздохнул.
– Ладно, но все же будь начеку. Ты самый разумный человек из всех, кого я знаю. Просто не теряй голову сейчас.
– Кто мне позволит, с такими-то друзьями. – Фредрик улыбнулся. – А теперь нужно осмотреть дыры. Может, не все так плохо, – с этими словами граф похлопал Карнелия
Владимир приоткрыл глаза и почувствовал жуткую головную боль. Сначала он увидел залитый утренним светом потолок, затем услышал завывание ветра за окном. Принц хотел было подняться, но перед глазами все поплыло. Он попытался вспомнить, как очутился в постели, но в голове творилась полная неразбериха.
Едва он перебрался на край кровати, в дверь постучали. Через несколько секунд в комнату проникла полноватая горничная с подносом.
– Как ваше самочувствие, мой господин?
– Паршиво, – мрачно отозвался принц и запустил пальцы в волосы. – Мне нужно что-нибудь, что уймет эту ужасную головную боль…
Служанка поспешно поставила поднос на стол.
– Сейчас, ваше высочество. Не медля ни секунды, позову лекаря! – она тут же исчезла за дверью, а Владимир поднялся на ноги и прокричал ей вслед:
– Не лекаря, колдуна! – впрочем, его голос больше напоминал хрип.
Когда шаги служанки стихли, Владимир накинул на плечи халат и, завязав пояс, огляделся. Он пытался сообразить, что же с ним произошло. Он помнил свое имя, близких и свое отношение к ним, хотя кое-где были пробелы.
Приблизившись к небольшой корзине, Гаус стал рассматривать различные вещи, в том числе и портреты. На самом дне красовался маленький портрет его и Фредрика. Владимир сузил глаза.
– Какого черта, – непонимающе прошептал он, а после яростно швырнул портрет на пол. Но на этом он не остановился, не мог совладать со своим гневом. Сняв со стены меч, принц трижды ударил им по стеклянной раме. Та треснула, а портрет разлетелся на несколько частей.
В этот момент в дверь вошла Глэдис. Колдунья, как всегда, была изящна, особенно в длинном зеленом платье и серой мантии. Она любила серый цвет, тем самым подчеркивая, что владела мглистой магией. Раньше Владимира это раздражало.
– Великие силы! – ужаснулась она. – Что с тобой такое? – Тут ее взор остановился на разорванном портрете. – Ничего себе! Быстро же ты сделал выбор. Не думала, что ты прислушаешься к моим словам.
– Избавь меня от долгих речей, Глэдис. Дай мне зелье от головной боли.
– Зелье – не вода, Владимир. Вспомни вчерашний день и своего брата. Хочешь пополнить коллекцию сумасшедших в этом безумном замке? – Она показала склянку с лечебным зельем.
Принц требовательно взглянул на нее, но она и шагу не сделала, чтобы отдать ему склянку.
– Скажи, как ты докатился до такого? – потребовала она, пряча зелье.
– Не твое дело, ты всего лишь придворная колдунья, а я – член королевской семьи.
– Ты меня пугаешь, Владимир, –
– Тиран? Поуважительней говори про моего покойного отца. Он был твоим королем, – Владимир подался вперед и, схватив Глэдис за локоть, отобрал зелье. Она замерла, мрачно наблюдая, как он поглощает жидкость из склянки. Принц, как будто, почувствовал облегчение.
– Головная боль прошла? И теперь ты будешь сокрушаться по поводу портрета? – Колдунья подняла обрывок, на котором был изображен Фредрик. – Сколько вам было лет, когда рисовали этот портрет?
Владимир вскинул меч и ударил им по обрывку. Глэдис, перед носом которой сверкнуло оружие, вздрогнула.
– Да что с тобой?! – не выдержала она. Колдунья вовсе не заступалась за Фредрика. Она и сама не любила графа, просто не могла понять, что творилось вокруг. Для мглистых магов неведение было хуже всего. К тому же Глэдис была главной колдуньей замка, высшей в Океании. То, что она не могла понять суть происходящего, было ударом по ее гордости.
– Ты заступаешься за моего кузена?! – громко спросил Владимир. – Он же предатель!
– Предатель, – сухо повторила Глэдис. – Я доберусь до сути всего этого, принц, – пообещала она, и прозвучало это почти как угроза. Покидая комнату, она не забыла хлопнуть дверью. Обычно Глэдис ходила тихо, но сейчас ее шаги были слышны еще долго.
Владимир несколько раз взмахнул мечом в воздухе и злобно улыбнулся. Его нога стояла на четвертинке портрета.
200 лет спустя
«Что говорить, когда тебе и так все ясно, Тэас. Владимир не был безумен. И можно ли винить его хоть в чем-нибудь из того, что он делал дальше, если он опять же не осознавал, что творил. Мне известно, что он явился тогда к Симиону и наглядно продемонстрировал ему всю свою ненависть к графству, Фредрику, Констару и Валарду. Симион получил то, чего добивался».
200 лет назад
Лундес была вынуждена остановиться. За ней следили. Раскрыв посох, она решила не тянуть:
– Выходи! Кем бы ты ни был!
Фладен шагнул на усыпанную листьями дорогу и оказался напротив Эверли. Она ожидала увидеть кого-то другого.
– Ты? – удивилась она.
Теперь, когда магия Фавластаса не действовала на нее, она могла трезво оценить ситуацию и выбор Рифуса.
– Ты всегда замечала меня, а ведь многие считали меня лучшим. Хотя я не считаю себя хуже тебя, королева.
– Не королева. – Лундес опустила голову и от безысходности покачала головой. – Какая я тебе королева? Мне не найти слов, чтобы объяснить тебе то, что произошло в Астании.