Затащи меня в Эдем
Шрифт:
– Но меня ни в чем и не обвиняли.
– Это было для меня неожиданностью. Но все равно я не жалею о содеянном. Гербария была виновата в том, что твой отец ушел от меня. И это она породила такое отродье, каким была Мила. Это ее вина, что ты чуть было не оказался на скамье подсудимых! Ее, а не моя!
Забывшись, Полина почти кричала. Если бы спросили у Инги, то она бы сказала, что подруга невменяема. Полина находилась в состоянии какого-то психопатического возбуждения, она сама не понимала, какую ерунду городит. Обозленность Полины
Ненависть, гордыня, оскорбленное самолюбие, обида за сына, никогда не знавшего отцовской любви, – все это смешалось в ней в какой-то ужасающий коктейль. И когда он выплеснулся наружу, тем, кого Полина считала виновными в своей неудавшейся жизни, не поздоровилось.
Подруги слушали ее и кусали губы от огорчения. Как они сразу же не подумали на Полину? А все ее умение прикинуться слабенькой, прикованной к постели беременной женщиной. Она все рассчитала верно. Сыщицы не примут ее в расчет, потому что она изначально объяснила, что их помощь ей нужна потому, что она ждет ребенка и не может много двигаться и волноваться. Но если бы подруги не зацикливались на стереотипе оберегающей себя от малейшего волнения беременной женщины, то они бы обязательно подумали: а кто мог принести отравленную водку Миле?
Натан не в себе, он и не помнил, где хранится в доме водка. Игорь – просто растяпа. Одна Полина сообразила, что у нее в руках находится оружие. Она только не ожидала, что расследование приведет к Натану. Вот в чем был ее просчет.
– Мы должны были заподозрить тебя в ту минуту, когда поняли, что ты солгала нам.
– Насчет чего?
– Ты сказала, что не знаешь человека по имени Борис Степанович. А между тем твой сын регулярно виделся с ним.
– Да, я вас обманула. Не хотела, чтобы эта история с поддельным отцовством вылезла наружу.
Но у Инги всплыли в голове новые непрошеные воспоминания. Вот они тайком проникают в дом Калерии, идут и слышат голос Полины.
– Полина, а против Калерии ты что имела? Ничего не сказав нам, зачем ты к ней заявилась среди ночи?
Полина глянула на Ингу так, словно впервые осознала, что она и Алена все это время находились тут.
– Не твое дело. Чего мной не сделано, за то и отвечать не собираюсь!
От этих слов Инга прямо задохнулась. Неужели Полина не просто так заявилась к Калерии в дом? Что, если в ту ночь готовилось еще одно убийство? А они спугнули преступницу и не дали пролиться новой крови?
– Вы сами сказали, что эта Калерия была ближайшей подругой Гербарии. Вот я и хотела с ней поговорить.
– Просто поговорить?
– Я хотела выяснить, знает ли эта баба о том, кто отец Милы. Это многое могло изменить.
– Ты хотела подчистить все следы! Хотела избавиться от возможной свидетельницы!
– Не ваше дело! Я уже сказала, за свои намерения
Но в это время Игорь опять заговорил, и все внимание матери вновь переключилось на обожаемого сыночка.
– Но я все равно не понимаю, почему ты так сильно ненавидела Милу и ее мать? – в замешательстве пробормотал он. – Они и сами были жертвами. Вам нужно было держаться друг друга.
– Что? Мне и этой зазнайке? Нет, благодарю! Не хочу сидеть в одной лодке с теми, кто мешал мне жить все эти годы! А ты подумал, что бы случилось, вздумай твой отец оделить свою дочь больше, чем тебя? А что, если бы он вообще оставил ей все свое состояние? Уже были такие предпосылки. Он и квартиру ей купил, ты сам сказал мне об этом.
– Да, Борис Степанович предлагал Миле квартиру. Она упомянула об этом. Но она отказалась от его подарка!
– Все равно! Он ей предлагал квартиру! А тебе только лишь оплатил обучение. Да и то далеко не в самом престижном вузе!
– Но ведь Миле негде было жить. А у нас с тобой хорошая квартира.
– И что? Еще одна квартира нам бы помешала?
– Нет, но…
– Вот и нечего тогда говорить глупости! Твой отец склонялся на сторону Милы, я это поняла по твоим рассказам. С тобой он виделся от силы раз в два-три месяца, а к Миле заезжал два-три раза в неделю. Чувствуешь разницу?
– Мила нуждалась в его поддержке.
– О том и речь! Мила была нужна отцу, а тебя можно было сбросить и на меня! Наверное, чтобы отец тобой всерьез заинтересовался, надо было отдать и тебя в детский дом. Вот после этого, когда бы ты стал малолетним преступником, отец был бы тобой доволен!
И Полина отвернулась в сторону, показывая, что она все сказала. Больше ей прибавить просто нечего.
Подруги тоже не знали, что сказать.
– И что же теперь? – наконец первой заговорила Алена. – Что мы будем делать дальше?
– Не знаю, как вы, а я должна ехать к следователю.
– Каяться?
Ответом Алене был взгляд, полный презрения.
– Ты совсем дура? В чем мне каяться? Натан уже взял оба убийства на себя.
– Но ведь он не убивал!
– И что? Натан смотрит на вещи еще более практично, чем я. Один раз он уже отсидел в сущности ни за что, ведь деньги хапнули другие. Он вышел из тюрьмы гол как сокол. Но в этот раз такого не повторится. Я позабочусь, чтобы к тому времени, когда Натан освободится, у него было в этой жизни все!
– Два убийства… – с сомнением покачала головой Алена. – Сколько лет, ты говорила, Натану? Сорок восемь? И здоровье у него не ахти.
– Он может из тюрьмы уже не выйти, – поддержала подругу Инга.
– Все равно он сделал то, что обязан был сделать. Защитил свою беременную супругу. Это его долг!
Глаза у Игоря расширились и стали огромные, словно плошки.
– Мама… ты беременна?
– Да, сынок, – притворно-печально произнесла Полина. – Я не хотела тебе говорить, но мы с Натаном…