Затем
Шрифт:
— Вам лучше?
К Митиё постепенно вернулся румянец. Вытащив из рукава кимоно платок, она вытерла уголки губ и стала рассказывать о разных разностях. Обычно за покупками она ездила в Хонго, но недавно узнала, что там всё на десять, а то и на двадцать процентов дороже, и последний раз или два покупала здесь, в Кагурадзака. Как-то по пути она собиралась зайти к Дайскэ, но было поздно и пришлось поспешить домой. Сегодня же она специально вышла пораньше. Дайскэ отдыхал, и она решила сначала сходить в магазины, а потом снова зайти.
— Такое случается со мной не впервые, я привыкла и перестала пугаться, — Митиё с грустной улыбкой взглянула на Дайскэ.
— Всё ещё побаливает сердце? — с участием спросил он.
— Теперь я никогда не выздоровею, — В тоне, которым Митиё произнесла эти слова, не было отчаяния, даже уныния. Взгляд её был устремлён на кольцо, которое она рассматривала, слегка оттопырив тонкий палец. Затем она скомкала платок, сунула его в рукав кимоно и так сидела, потупившись. Дайскэ с восхищением смотрел на её лоб, обрамлённый волосами.
Вдруг, словно спохватившись, Митиё стала благодарить Дайскэ за то, что он выручил их деньгами, и как будто бы слегка покраснела. Это не укрылось от зоркого взгляда Дайскэ. Объяснив смущение Митиё исключительно тем, что ей пришлось просить взаймы, Дайскэ переменил тему.
Лилии, которые принесла Митиё, по-прежнему лежали на столе. И сама она, и Дайскэ ощущали сильный, пряный аромат. Дайскэ с трудом переносил его, но убрать цветы не получив на то согласия Митиё, не решался.
— Вы их купили? — спросил он. Митиё кивнула.
— Как пахнут, а? — Митиё наклонилась и вдохнула источаемый лилиями аромат. Дайскэ невольно подался назад.
— Не надо к ним так близко наклоняться!
— Почему?
— Да просто так, не надо!
Дайскэ слегка нахмурился. Митиё выпрямилась и спросила:
— Вы не любите лилии?
Дайскэ вместе со стулом откинулся назад, улыбнулся и ничего не сказал.
— Лучше бы я их не приносила. А то, чтобы их купить, я сделала крюк, попала под дождь и чуть не задохнулась, пока бежала…
Дождь и в самом деле пошёл. Собираясь в водосточном жёлобе, капли с шумом стекали вниз. Дайскэ встал, взял лилии и разорвал стягивающую их мокрую соломинку.
— Если это для меня, то я их немедленно поставлю в воду. — И Дайскэ небрежно бросил лилии в горшок с ландышами. Но из-за чересчур длинных стеблей цветы, казалось, вот-вот выскочат из воды. Тогда Дайскэ вытащил их, взял из ящика ножницы и срезал стебли почти наполовину. Затем снова втиснул цветы между ландышами.
— Ну вот, теперь хорошо, — сказал Дайскэ, кладя ножницы на стол.
Некоторое время Митиё смотрела на лилии, так небрежно брошенные в воду, а потом вдруг почему-то спросила:
— С каких пор вам разонравились лилии?
Давно, ещё когда был жив брат Митиё, Дайскэ однажды принёс к ним на Янака такие же лилии.
— Помните, как вы ставили цветы в вазу и нюхали?
Дайскэ не помнил, но принуждённо улыбнулся — возможно, было такое.
Между тем дождь усилился. Шум его приглушил все звуки, доносившиеся снаружи. Вошёл Кадоно. «Что-то прохладно», — сказал он и спросил, не закрыть ли наружные стеклянные двери. Пока он этим занимался, Дайскэ и Митиё оба смотрели в сад. Запах мокрой листвы благотворно подействовал на Дайскэ. Всё, что казалось зыбким и бередило душу, как бы встало на свои места. Впервые за долгое время Дайскэ словно бы нашёл себя.
— Какой хороший дождь, — сказал он.
— Ничего хорошего. Тем более что я пришла в сандалиях. — Митиё с досадой смотрела на капли дождя, стекавшие по жёлобу.
— Не огорчайтесь. Надумаете возвращаться, я велю вызвать рикшу. Так что не торопитесь, посидите немного.
Но что-то Митиё тревожило, это заметно было по её виду. Она в упор посмотрела на Дайскэ и произнесла с укором:
— Вы всё такой же легкомысленный, — Однако во взгляде её мелькнула улыбка.
В эту минуту образ Хираоки, незримо присутствовавшего здесь, отчётливо встал перед мысленным взором Дайскэ. Словно какая-то тень надвинулась на него из полумрака. Этот тёмный призрак постоянно сопровождает Митиё.
— Как поживает Хираока-кун? — с нарочитым безразличием спросил Дайскэ.
— Всё так же, — поджав губы, ответила Митиё.
— Ещё не устроился?
— Насчёт этого я теперь не волнуюсь. В следующем месяце ему, кажется, дадут место в газете.
— Отлично! А я и не знал. Значит, дела пока что не так уж плохи?
— Я, по крайней мере, довольна, — тихо и очень серьёзно проговорила Митиё, показавшаяся в этот момент Дайскэ особенно милой.
— А с теми делами что слышно? Не беспокоят вас?
— С какими? — замялась Митиё и вдруг покраснела. — Я, признаться, специально пришла извиниться перед вами, — Она подняла на Дайскэ глаза.
Отвергнуть её извинения, как излишнюю церемонность, или принять их значило бы ещё больше смутить это нежное создание, и Дайскэ, понимая это, спокойно слушал Митиё и молчал.
Те двести иен, которые они получили от Дайскэ, следовало отдать в счёт долга, говорила Митиё, но часть их ушла в связи с переездом в новый дом, а потом начались трудности, и скрепя сердце Митиё стала тратить их на жизнь, так они и разошлись. Только это, впрочем, и помогло им с мужем протянуть до сегодняшнего дня. Лучше бы их совсем не было, этих денег, как-нибудь обошлись бы, нашли бы выход из положения. А то все главные долги, на которые дана была расписка, как висели, так и висят. Но это её вина, Хираока тут ни причём.