Затерянные в океане
Шрифт:
– Но ведь я не моряк! Какого же ты можешь ждать от меня совета в данном случае?
– Да я и не требую от тебя никакого совета. Перестань только ныть и жалобиться над собой: этим ты только сбиваешь меня с толку, так что я даже не знаю, какому святому молиться… И к чему может привести эти твои стенания?
– Послушай, мой дорогой, не уходи от меня, останься, я тебе обещаю больше не жаловаться!
– Ну, вот за это можно похвалить!
– Что же, у тебя еще остается какая-нибудь надежда, раз ты говоришь о мерах к спасению?
– Что касается меня, то я даже за две минуты до смерти
– Какой ты, право, молодец… Сколько в тебе удали! – не без восхищения сказал сыщик, глядя на Ланжале.
– Таким и надо быть! Люди и в худшем положении бывали, да целы оставались!
– Ты думаешь? А разве ты не слышал, что сказал командир, когда адмирал предоставил нас самим себе? Он сказал, что у нас нет и тысячной доли шанса на спасение!
– Да, слышал и потому-то и надеюсь еще как-нибудь выкарабкаться. Допустим, что у нас остается только миллионная часть шанса, однако и этого довольно, если только мы сможем ею умело воспользоваться!
– Да, но как это сделать?
– Как это сделать? Призвать на помощь все свое мужество, энергию, силу духа и решимость – с этими человеческими качествами можно сделать очень много!
– Ты считаешь?
– Положись на меня. Вероятно, скоро ты должен будешь увидеть, что могут сделать эти качества в минуту опасности, — я берусь тебе это показать.
– Пусть Небо поможет тебе!
– На Бога надейся, а сам не плошай! – сентенциозно промолвил Ланжале. В этот самый момент страшный треск заставил содрогнуться все судно.
– Вот она, эта помощь с неба! – простонал сыщик, побледнев как мертвец. – Волны, того и гляди, совсем расплющат наше судно…
– В самом деле? А ты бы желал, чтобы для тебя изготовили кроткую и ласковую маленькую бурю, тихую и слащавенькую, с волнами, пенящимися взбитыми сливками, и хорошеньким маленьким циклончиком, специально приспособленным для общественного увеселения, на радость мирным семействам и на потеху деткам… Не так ли?
– Я положительно не понимаю, как ты можешь шутить в такие минуты, стоя на самом краю гибели?!
– Да я стал бы шутить и в самих когтях дьявола, и даже у него на сковороде! Вот почему в минуты опасности не теряю присутствия духа, верности соображения и готов в любую минуту воспользоваться каждым удобным случаем для спасения.
Вдруг сильный порыв ветра потряс все судно до основания, и в тот же миг что-то со страшным треском обрушилось на палубе – это рухнула грот-мачта.
– Вот и начало конца! – простонал Гроляр.
– Сейчас я пойду посмотрю, что там случилось, – сказал Ланжале и, не слушая воплей старика, бросился наверх, но вскоре вернулся с озабоченным лицом.
– Мы погибаем? Не так ли? – чуть не рыдая спросил его сыщик.
– Пока что не мы, а бедный «Фрелон», – ответил Парижанин. – Только что рухнула мачта и проломила часть обшивки на штирборте; к счастью еще, наше судно идет все время под сильным креном на бакборт, а то бы нас совсем затопило. Командир отдал приказ закрыть люки; экипаж работает, заделывает брешь под таким ветром, который мог бы оторвать рога у вола.
– Ну, а тысячная доля шанса?!
– Надо суметь воспользоваться ею… Надень свой спасательный пояс,
Гроляр, у которого зубы стучали, как в лихорадке, все же нашел в себе силы исполнить данный ему совет. Опоясавшись спасательным поясом, Гроляр, по настоянию того же Ланжале, стал довершать свое снаряжение, рассовывая по карманам флягу с водой, другую флягу с водкой, кое-какие съестные припасы и револьвер крупного калибра с запасными снарядами, заключенными в непромокаемый мешок.
Сам Ланжале снарядился подобным же образом, с той только разницей, что его спасательный панцирь был гораздо объемистее спасательного пояса сыщика и мог вместить несравненно больше предметов; кроме того, Парижанин еще навесил себе на спину пробковый ящик приблизительно в тридцать сантиметров длиной и пятнадцать шириной. Управившись с этим, он наконец сказал:
– Ну, вот я и готов! Теперь нам, пожалуй, не больше двадцати минут срока до свидания с водяным: циклон настигает нас, и не успеем оглянуться, как очутимся на перине!
Этот шутливый тон и полное хладнокровие молодого человека внушали Гроляру мысль, что, быть может, опасность еще не так близка, и, повеселев на мгновение, он и сам попробовал пошутить.
– Разве ты собираешься дать концерт рыбам, – спросил он, указывая на тромбон, – или рассчитываешь с помощью этого добиться более благосклонного приема в царстве Нептуна?
– Это уж мое дело, – ответил Ланжале, – может быть, нам еще придется зарабатывать себе кусок хлеба нашими талантами…
Дело в том, что Ланжале до осуждения на суде, приведшего его в Нумеа, был в музыкантах Четвертого полка морской пехоты; а до того, в частной жизни, был членом Бельневильского любительского оркестра, где считался виртуозом на тромбоне и выступал зачастую в качестве солиста с большим и неизменным успехом. Попав в солдаты и заявив о своем искусстве, он был зачислен в музыканты морской пехоты и потому и здесь не расставался со своим излюбленным инструментом. Будучи сослан в Нумеа для отбытия дисциплинарного наказания, он, конечно, был лишен своего верного товарища – тромбона, который, однако, поспешил тотчас же заменить новым, как только стал свободен. И теперь он не хотел расстаться со своим любимым инструментом даже в таком критическом положении и решил или спастись, или погибнуть вместе с ним.
V
Буря усиливается. – Герои дома. – Кочегары. – Нет надежды. – Унесенные валом. – Гибель всего.
Между тем буря с каждой минутой все усиливалась; ветер выл с такой силой, что нельзя было расслышать приказаний, и командир увидел наконец, что бороться дальше нет никакой возможности. «Фрелон» шел на всех парах, и так было решено идти до самой гибели. Ночь была до того темная, до того непроницаемая, что ничего не было видно перед собой; только время от времени, когда громадные ослепительные молний разрезали на мгновение небесный свод, можно было видеть в течение всего нескольких секунд громадные валы с пенящимися гребнями, с бешеной силой мчавшие перед собой несчастный «Фрелон», ожидавший, что циклон вот-вот закрутит его, как щепку, и жадный вал поглотит судно навсегда.