Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник)
Шрифт:
– М-м… Да по-разному вообще-то… А вы?
– С возмущением, – не колеблясь, ответил я.
– Почему?
– Потому что всё отснято неправильно… Совершенно не так, как я представлял! Догадываетесь, куда клоню? Пока читаешь книгу, невольно отснимешь по ней кино в своей голове…
– Сам себе режиссёр?
– Именно! – вскричал я. – Чтение – творчество! Труд! Вот и сон тоже… Поймите, как только человек прекращает творить, он вырождается! Если мы в будущем, не дай бог, научимся и впрямь транслировать сны, сделаем из них что-то
– А почему мы остановились? – спросил он вдруг.
Действительно, краткую свою тираду я произносил стоя в двух шагах от нашей арки, заполненной полумраком грязноватых оттенков.
Опомнился, огляделся, виновато развёл руками.
– Да пришли уже… Вот мой дом.
– Жаль, – признался он – и похоже, что искренне.
Постояли, помялись, соорудили неуклюжее рукопожатие.
– А вы где живёте?
– Квартала три отсюда.
– Ну так давайте я вас провожу…
И побрели мы вновь по ночным пустынным тротуарам. Неподалёку пролегал проспект. На каждом перекрёстке нас овевало справа невнятным шумом и прохладным полусветом.
– А с другой стороны, всё логично, – удручённо промолвил я. – От фольклора – к литературе, от литературы – к кинематографу…
– Речь шла о снах, – напомнил он.
– Совершенно верно. Говорят, дикари не различают границы между сном и явью. Если кто-то избил тебя во сне, ты имеешь полное право отметелить его наяву…
Не знаю, что я такого сказал, но спутник мой оделил меня долгим пристальным взглядом. Как будто заподозрил в чём-то.
– А к чему это вы?
И вопрос тоже. Как-то, знаете, насторожённо он прозвучал.
– Да видите ли… Всегда полагал, что изящная словесность началась именно с пересказа снов. Сидели первобыты у костра – ну и делились… видениями… А чем ещё можно объяснить такое обилие фантастики в древнем фольклоре? Врождённой склонностью к вранью? Сомневаюсь… Так что вся художественная литература, на мой взгляд, не что иное, как сновидение в письменном виде…
Попутчик успокоился, усмехнулся.
– И всё же вы немножко отвлеклись, – мягко заметил он. – Почему, например, сны вашей знакомой мало чем отличаются от реальной жизни, а ваши, насколько я понял…
– Может, у неё просто совесть чиста? – пошутил я.
– Вы хотите сказать, что ваша совесть…
– Нет-нет! – торопливо заверил я. – На самом деле всё просто… Дело в том, что не к ночи будь помянутая реальная жизнь – не меньшая бессмыслица, чем сон. Спросить: «В чём смысл жизни?» – можно лишь осознав его отсутствие… Согласны?
– Так-так…
– А нормальный человек не может жить без видимости смысла! И вот люди начинают сообща этот смысл сочинять. Придумывают себе обычаи, религию, мораль… Ну так если уж они ухитряются даже явь перекроить и упорядочить, то уж сон-то!..
– По краешку ходите, – то ли одобрил, то ли предостерёг
Комплимент (если это, конечно, был комплимент) я легкомысленно пропустил мимо ушей. А зря.
– Где-то я читал, будто сны вообще сочиняются нами наяву, – добавил я. – Проснёмся – и давай подсознательно выстраивать всю эту белиберду во что-то понятное, связное…
– Вы согласны с таким утверждением?
– Да нет, пожалуй… Если я, пробудившись, придумал половину сновидения, то что мне мешает придумать и всё остальное? Заполнить пробелы, например…
– Пробелы?
– Ну да… Те части сна, которые я забыл при пробуждении…
– А другие версии есть? Я имею в виду – ваши собственные.
– Ну а как же! Вот, скажем… Что, если сновидение – авральное складирование впечатлений? Так сказать, попытка навести порядок на чердаке в течение одной ночи?
– Погодите, – приостановившись, попросил мой спутник. – Дайте подумать…
Подумал.
– Ага… – удовлетворённо молвил он наконец. – Ну, если так… Живите себе спокойно… Приятно было побеседовать!
И протянул мне руку.
– Пришли уже? – с сожалением догадался я.
Он рассмеялся.
– Хотите, провожу? – в свою очередь предложил он. – Любезность за любезность…
И я согласился, дурак набитый!
Причина заключалась вот ещё в чём: меня, признаться, слегка задевало спокойствие, с которым он воспринимал мои дерзкие, чтобы не сказать, еретические выкладки. Выслушивал внимательно, с уважением, однако, повторяю: так обычно ведёт себя психотерапевт в беседе с пациентом. Или, скажем, контрразведчик, интеллигентно провоцирующий вражеского агента.
Проспект тем временем переместился влево, откуда нас и овевало теперь на перекрёстках полушумом и полусветом.
– Возможно, наяву человек просто занимается не тем, чем надо, а сновидение пытается это исправить…
– Необычная мысль… – вежливо откликнулся он. – Причём уже которая по счёту! Вы, наверное, часто об этом думаете?
– Да частенько… – покаялся я со вздохом.
– А какую свою версию вы считаете наиболее необычной?
Что бы ему такое отлить в бронзе? Что сон – единственная наша возможность снова встретиться с ушедшими? Что пребывание в толпе – сон наяву? Что сон Менделеева рождает периодические таблицы?
– Почему бы не предположить, – по наитию начал я, – что явь и сон равноправны? Что это всего-навсего две смежные области бытия? Одна охватывает примерно треть нашей жизни, другая – две трети. Здесь мы заснули – там проснулись. И наоборот!
Внезапно он перестал улыбаться, и я почувствовал: попал! Наконец-то попал в точку. Впечатлил.
– Существует граница, – вдохновенно продолжал я. – Когда мы засыпаем или пробуждаемся, мы пересекаем её! И в момент пересечения то, что было с нами во сне (или наяву!), – рассыпается, становится абсурдным, обрывочным…