Затерянный остров
Шрифт:
— Да, пойло отвратительное, — сурово ответил коммандер. — Но здешним в самый раз. Они все пьют именно для того, чтобы побыстрее отключиться. Не ради отдыха от трудов праведных, как бывало раньше. Они пьют, чтобы сбежать от действительности. Американский подход. — Спохватившись, он обернулся к Терри с извиняющейся улыбкой. — Простите, мисс Райли.
Она посмотрела на него пристально, потом тоже улыбнулась.
— Ничего страшного, коммандер Айвибридж. Вы мне никакого секрета не открыли. Вы даже вполовину не догадываетесь, как на самом деле обстоят дела с выпивкой в Америке… Но я не думаю, что цель — убежать от жизни. Наоборот, в Америке жизнь сама бежит так, что за ней не угонишься, и они хотят ее притормозить. Здесь, впрочем,
— А мне тут нравится, — возвестил Уильям, удовлетворенно оглядываясь вокруг.
Клуб походил на старый потрепанный бурями корабль, залитый ромом «Летучий голландец» с душой нараспашку. Сколько всего он, должно быть, перевидал на своем веку! Наверняка именно здесь начинались и заканчивались тысячи безумных романов, на этом разваливающемся балконе рождались десятки Илиад и Одиссей.
— На безрыбье сойдет, — снизошел Рамсботтом. — Хотя я бы с большей охотой посидел в отеле «Мидланд» в Манчестере. Но лучшего здесь не сыщешь, а тут хотя бы весело. Только подумайте — за десять фунтов это заведение можно купить со всеми потрохами, но поди ж ты, народ готов ехать сюда за полтысячи, даже за тысячу миль. Этот клуб славится на всю округу, а округа здесь гигантская, на две тысячи миль в любую сторону ничего и близко похожего нет. О, вот и моя знакомая.
К ним подошла высокая таитянка в ярко-желтом шелковом платье, с белым цветком за ухом и улыбнулась Рамсботтому, который радостно воскликнул:
— Здравствуй, Хина, дорогая! Тебе негде сесть? Присаживайся к нам. Что будешь пить?
Она села, озарив всех улыбкой, и Рамсботтом наскоро представил присутствующих. Терри и гостья обменялись взглядами, полными глубочайшего искреннего любопытства, словно увиделись на берегу необитаемого острова. Обе девушки были красивы совершенно противоположной красотой. Очарование таитянки выглядело более мягким, женственным, ближе к безыскусной грации лани — настоящее дитя солнца, тропических дождей, плодородной земли. Терри же ослепляла своим стальным блеском, казалась тверже, но при этом более хрупкой. На фоне таитянки стала заметнее беспокойная, вызывающая природа ее красоты. И если таитянка представлялась Уильяму лишь декорацией, то Терри, покорявшая его сердце каждой своей черточкой, воплощала романтику как таковую — вся изумрудная Полинезия служила драгоценной оправой ее собственному блеску.
Таитян-ка Хина пробормотала на очень ломаном английском что-то про какого-то Тарса Флока.
— Это который писатель? — уточнила Терри. — Я слышала, что он где-то здесь. Ты ведь читал его, Билл?
Уильяму действительно довелось прочитать пару приключенческих повестей мистера Флока, где на мифическом Диком Западе влюблялись друг в друга мужественные бандиты и прекрасные дочери богатых скотоводов.
— А что он здесь делает? — полюбопытствовал он.
— Рыбачит, — ответил коммандер. — Выходит в море на своей яхте и ловит крупную рыбу. Я с ним тут побеседовал на днях. Тот еще хам.
— А если этот Тарс Флок уедет, — вставил Рамсботтом, — у местных просто не останется тем для разговора. Целыми днями только и слышно про него и его рыбу, в печенках сидит. Вот так вот, Дерсли. Я-то думал, меня тут потешат леденящими душу историями — как в журнале «Кругозор». А здесь все разговоры сплошь о ценах на копру — как в Манчестере сплошь о ценах на хлопок, самую малость о море, а все остальное время талдычат об этом Тарсе Флоке и его улове. Я уже и сам могу о нем книгу написать, даром что я здесь без году неделя.
Несколько минут спустя Уильяма и Терри окликнули знакомые с «Марукаи» и начали представлять разным островитянам — Уильям, к собственному удивлению, убедился, что Рамсботтом ничуть не преувеличил: за каждым столиком непременно упоминался Тарс Флок и его уловы. Впрочем, упоминались и другие имена, одно из которых заставило Уильяма вздрогнуть. Гарсувин. Гарсувин!
Повернувшись к своему соседу по столу, невысокому американскому агенту средних лет по фамилии Уотерс, Уильям спросил мимоходом:
— Я слышал, тут говорили о некоем Гарсувине. Вы его знаете?
— Гарсувин… Да, одно время он сюда частенько наведывался.
— А сейчас он живет здесь?
— Нет. Бывает по делам. Дела у него с размахом, вложил уйму денег практически на всех островах по округе. Но сам тут больше не живет. Иногда приезжает на яхте. Вы его знаете?
— Встречались в Англии. Один раз.
— Странный он тип, этот Гарсувин. Я бы вам много занятного порассказал. Вы спросите при случае.
Смятенный Уильям пообещал, однако лишь из вежливости. Ему хотелось только одного — поскорее забыть о мистере Гарсувине, стереть из памяти его печальные глаза.
— Билл! — Терри возникла из ниоткуда. — У меня для тебя новости. Меня только что познакомили кое с кем из Суффолка, Англия. Да-да, Суффолк, Англия. Иди сюда, я тебя представлю.
Уильям вопреки мнению Терри совсем не обрадовался перспективе встретить земляка, однако послушно последовал за ней к столику у дальней двери, где сидели человек в летах и миниатюрная аккуратная дамочка. Мужчина по фамилии Добсон, англичанин, жил на Таити уже давно, а из Суффолка приехала как раз его соседка. Звали ее миссис Джексон, и оказалась она вдовой новозеландского шкипера. У нее было миловидное открытое лицо с серыми глазами, веснушчатым курносым носом и улыбчивым ртом — неприметная, не красавица, довольно невзрачная, заурядная, простая, доброжелательная женщина лет тридцати. Уильям не испытывал к ней неприязни, однако и интереса она у него не вызывала, к сожалению, а поскольку родину он покинул не так давно, то соскучиться по соотечественникам в отличие от нее еще не успел. Она же находилась вдали от Англии не первый год, поэтому встрече обрадовалась несказанно.
— Так вы из Бантингема, мистер Дерсли? — воскликнула она с ласкающим слух восточноанглийским выговором. — А я из Ипсвича! Родилась там и прожила всю жизнь, до двадцати лет. Потом перебралась на четыре года в Лондон. А теперь уже шесть лет как уехала из Англии.
— И хочет вернуться, — вставил Добсон, очевидно, не разделяющий этого желания.
Миссис Джексон закивала с жаром и посмотрела доверчивым детским взглядом на Уильяма и Терри.
— Да, очень хочу! До смерти хочу обратно. Мистер Дерсли, если вы тут задержитесь, то моя тоска по родине разыграется не на шутку. Но вы ведь расскажете мне, как там сейчас дела в Суффолке, в Ипсвиче и в Бантингеме? Обещаете?
— Разумеется, — ответила за него Терри. — Вам, землякам, нужно познакомиться поближе.
Уильям дал слово, хотя этот напор ему не понравился. Он сбежал из Бантингема, чтобы повидать Южные моря, и встретить Терри. У обладателя такого богатства ни миссис Джексон, ни ее тоска по Суффолку не вызывали ни малейшего отклика. Однако в глубине души он ей сочувствовал. Какая же она невзрачная, какая скучная — бедняжка! — рядом с ослепительной Терри…
Миссис Джексон пила только лимонад со льдом и определенно чувствовала себя неуютно в «Бугенвиле». В восьми милях от Папеэте у нее имелось бунгало с маленькой плантацией, где она недавно открыла пансион, подумывая о расширении участка и превращении его в настоящий отель. Все это Уильям узнал в следующие несколько минут, а потом толпа на веранде начала расходиться. Пассажирам пора было возвращаться на «Марукаи». Получив от миссис Джексон скомканное, но радушное приглашение заглянуть в гости, Уильям и Терри распрощались и вместе со знакомыми пассажирами двинулись в сопровождении коммандера и Рамсботтома на причал, где уже было достаточно тесно.