Затерявшаяся гора
Шрифт:
Глава X. РАСПЛАТА ПЕДРО
Была полночь. Тяжелое облако, предвещавшее бурю, надвигалось из Калифорнии, закрывая луну своим покрывалом. Было совершенно темно на горе и в долине. Дикари спали или, по крайней мере, прекратили свою оргию, так как не слышно было более их диких криков. Всюду царствовала тишина, нарушаемая временами шорохом пролетевшей птицы, храпом плененных лошадей, которых беспокоило новое соседство, лаем шакалов, рыскавших за добычей, и свистом ночных птиц, скользивших над поверхностью озера.
Однако не все спали как у краснокожих,
Гремучая Змея, после долгих размышлений, пришел в беспокойство. Нельзя сказать, чтобы он сожалел о начатом предприятии: добыча, которую он рассчитывал найти на Наухампа-Тепетль, стоила того, чтобы ради нее вести осаду. Осмотр корраля убедил его, что караван должен был приблизительно состоять из сотни человек с женщинами и детьми, между которыми были и важные особы, на что указывала la litera. Какие неисчислимые богатства должны быть там, и какое возмездие! Смерть для мужчин, плен для женщин. Было чем удовлетвориться Гремучей Змее!
Но именно эти размышления и указали ему, что успех вовсе не так уж обеспечен, как он думал сначала. Можно было предположить, что рудокопы послали гонцов в свои войска, чтобы дать знать о своем опасном положении, а в ожидании помощи считают за лучшее выдерживать осаду на Затерявшейся горе. Судя по всем их приготовлениям, они должны были заметить индейцев издалека; у них было время подумать обо всем, а в таком случае подкрепление могло прийти на помощь гораздо раньше, чем краснокожие получат удовлетворение от осады. Если даже предположить, что белые не позаботились об этом, то, во всяком случае, осада будет продолжаться долго, в этом не было и тени сомнения для Гремучей Змеи.
Судя по ничтожному количеству провизии, оставшейся в лагере, рудокопы должны были взять с собой на площадку съестных припасов вдоволь; притом находящийся вблизи источник обеспечивал их водой, да и дичь, которую они могли иметь на горе, поддержала бы их. Весь вопрос состоял в том, послали ли они гонца.
Мы знаем, что по непонятной забывчивости, в волнении от неожиданности, ни дон Эстеван, ни гамбузино, никто из людей каравана не подумал об отправке гонца. Но Гремучая Змея не мог этого даже предположить.
В то время, как два дикаря рассуждали таким образом, стоявшие наверху часовые сменились. Дон Эстеван, знавший по опыту, что краснокожие никогда не нападают на неприятеля раньше полуночи, берег своих лучших людей для этого момента. Полуночная смена находилась под начальством Педро Виценты и Генри Тресиллиана.
Трудно было рассчитывать, чтобы индейцы напали на рудокопов в первую же ночь, и, по мнению гамбузино, нападение должно было состояться спустя какое-то время.
— Зачем им начинать приступ? — сказал Педро. — Это не в их интересах. По их мнению, они держат нас как в мышеловке, а они не из тех людей, которые бросаются в море за рыбой,
Педро несколько месяцев был водолазом. Без сомнения, воспоминание об этом времени внушило ему упомянутое сравнение, известное у моряков.
— Ах, — продолжал он, кладя руку на большой камень, лежавший перед ним, — я хотел бы видеть, как они пойдут на приступ с Гремучей Змеей впереди! Это дало бы мне прекрасный случай расплатиться. К несчастью, он этого не сделает. Нельзя сказать теперь, что я держу его в своей власти!..
— Посмотрим же, что они теперь делают! — перебил Генри.
— Посмотрим, но не будем показываться. Если взойдет луна, они станут стрелять в нас, а я отнюдь не уверен, что их выстрелы до нас не долетят.
Трое мужчин легли ничком и приблизили головы к краю скалы. Нельзя было разглядеть ни малейшего предмета ни на равнине ни на озере — так темно было кругом. Ни одного звука не было слышно, ни одного движения не было заметно в коррале, хотя, разумеется, дикари сторожили свою добычу.
Гамбузино вынул из кармана портсигар, взял одну сигару и закурил. Его товарищи сделали то же самое, с тою только разницею, что сигара у молодого англичанина была настоящая гаванская.
Несколько минут спустя Педро, случайно подняв глаза, заметил нечто, что заставило его бросить сигару, и сказал вполголоса:
— Луна!
Это была еще только бледная точка на черном небе, но было видно, что скоро она должна показаться.
Вдруг луна вышла из-за облаков во всем своем блеске. Это произошло мгновенно, и тотчас же, как в театральной декорации, все приняло другой вид, и льяносы можно было видеть насколько хватит глаз. Лагерь, озеро, часовые — все до малейших подробностей стало видно мексиканцам.
Педро поразило одно обстоятельство: два человека тихо прохаживались около входа в овраг, как раз под ним. Хорошо знакомая мертвая голова ясно вырисовывалась на бронзовой груди одного из дикарей.
— Какая удача! Гремучая Змея! — пробормотал гамбузино с восторгом.
Не размышляя больше, он схватил винтовку, прицелился и недрогнувшей рукой спустил курок.
С горы раздался выстрел; крик боли и ярости доказал, что Педро попал в цель — дальнобойность его винтовки была просто изумительна.
Осажденные видели, как Гремучая Змея сделал прыжок назад, упал на руки своего изумленного спутника — но и только. Луна скрылась за новым облаком так же внезапно, как и показалась, и опять наступила полная темнота.
Дон Эстеван и его люди, внезапно разбуженные выстрелом гамбузино, прибежали со всех ног. Они опасались нападения.
— И вы серьезно думаете, что Гремучая Змея убит? — спросил дон Эстеван, когда узнал в чем дело.
— По крайней мере, это очень вероятно, — спокойно отвечал Педро.
— Мы уверены, что видели, как он упал, — прибавил Генри Тресиллиан. — Он, вероятно, убит наповал.
— Если его гнусная жизнь не окончена, — продолжал Педро, — стало быть, можно жить с пулей в груди, так как я попал в самую середину этой безобразной мертвой головы, белизна которой представляла отличную мишень. Правда, я не ожидал такой удачной и, в особенности, такой быстрой расплаты.