Затмение сердца
Шрифт:
– Извинишься? – спросил Тимка.
– Нет. Я же права. Она шпионила.
– Да я видел. Пойду к директору, защитю тебя. Как правильно – защитю? защищу? – Тимка засмеялся. – А чем угрожают?
– Из школы пинком.
– Круто.
– Пусть исключают.
– Извинись, – сказал кто-то со стороны окна. Глухо сказал. Мне и видеть не надо было, кто это. Захар сидел на своём месте.
– Хорошо, – вспыхнув, ответила я.
И пересилив себя, сжав в кулак своё «не хочу», попросила прощения. Ведь Захар меня попросил.
Вечером
Читала и думала: Я! Я! Я! Вот почему девицу в жёлтом купальнике я была готова убить. Я же – собственник! У меня нет возможности быть любящей, я убегаю в подсознание, становлюсь отшельницей. Если честно я мечтаю о небольшом уютном домике или лучше хижине где-нибудь в лесу, чтобы жить там одной, иметь пару ружей, пару верховых лошадей и, пожалуй, всё. Да, я – «Рачка-отшельница», Артемида новоявленная. Ха! Понимаю, что это только мечты, не более. А вообще я с детства привыкла к одиночеству. Чаще всего в трудной ситуации я оказывалась одна, и горестями приходилось делиться только с дневником. А сейчас и дневник заброшен.
А вот что ещё было написано: Рак – творческая натура, причём не придаёт большого значения деньгам. А жертвами Рака становятся его близкие. Склонен к глупым поступкам, обидчив. И опять это было про меня.
Не всегда хватает полной уверенности в научной обоснованности всего этого потока информации – о звёздах и характерах, о влиянии на судьбы, о связи с Космосом. Я пока не вижу абсолютной закономерности в этих астрологических трактатах. Я знаю открытых и бесцельных Козерогов, неизящных туповатых Рыб, ограниченных Близнецов. Правда, это редкость. Лучшие представители своих знаков, как правило, соответствуют описаниям гороскопов. Или я себе просто внушаю это?
В самом начале своей астрологической заинтересованности – это было лет пять назад – я ошибочно подсчитала, что я Дева. И тут же нашла в себе признаки этого знака: и практичность, и капризность, и леность. Может эти качества и присущи мне, но они слабо выражены. Я не Дева, я Рак. Самый типичный его представитель. Короче, я заговорилась.
Сегодняшнее извинение перед биологичкой – из разряда глупых поступков, свойственных Ракам. А то, что я её оскорбила, поступок ещё более глупый. Я и так нечаянно ударила её дверью. Она и так своё получила. И мне нужно было
Я подошла к Зое Васильевне в учительской. Другие учителя тоже присутствовали – на радость биологичке. С отвращением к себе выдавила: «Простите». Она покровительственно похлопала меня по плечу и сказала: «Ничего, девочка. Бывает». Меня просто чуть не вырвало. Она вот что имела в виду: бывает, что ученики грубят учителям, что делать, она, бедняжка, потерпит. А по моему мнению, в её словах было совсем другое: бывает, что и подслушиваешь, шпионишь, что делать. Жизнь скучна, лишена всяческих увлечений, и хочется знать, как и чем живут другие люди. Особенно ученики. Что делают в кабинете Покровская и Капитонов. О чём говорят? Может быть, они целуются там? О-о, вот это уже преступление! Предать их анафеме! Старорежимная тётя. Жалко мне вас, Зоя Васильевна. Скучно живёте. Мне кажется, ваша любимая телепередача – «Пусть говорят», где всякие дурацкие страсти.
А вот эпизод о Лёве.
Мы топали в школу молча. У каждого в ухе по одному наушнику. Слушали музыку. Шли совсем рядом, касаясь друг друга плечами. Идти иначе проводок наушника не позволял.
На горизонте в проёме домов разгоралась утренняя заря. Ярко-красная полоса поднималась выше и выше. Люблю идти в школу при такой морозной погоде. Да, забыла сказать – зима началась. Вообще я люблю мороз. Летом – жару, зимой – мороз. А не вязкое тепло и зимой, и летом. Я всё люблю такое… откровенное, в полную силу.
Лёва выключил музыку и сказал:
– Вспоминаю тундру.
– Скучаешь?
– Да нет. Просто вспоминаю. Над ней зимой чаще всего такой вот рассвет, – Лёва кивнул на небо. – Морозный, а тундра вся синяя. Снег почему-то там синий. И такая она просторная, холмистая. А скучаю ли я? Да, скучаю. Но не по тундре. Природа здесь мне больше нравится. Деревья – это же чудо, это как музыка. А скучаю я без друга, там у меня друг был Мишка Бессонов.
– А почему с нашими парнями не зафрендишь?
– С кем? – Лёва посмотрел на меня свысока. – С Тимкой? Или с Захаром твоим?
– Почему это он мой?
– А что, не твой? Ты же в нём по уши… погрязла.
– Погрязла? Очень интересно выражаешься.
– А что, разве нет? Разве любовь может такой быть? Мучаешься, всё время на него смотришь. Чего смотреть в эту синюю спину – не пойму?
– Знаешь, что? – Я остановилась, сощурив глаза. – А не пошёл бы ты куда подальше погулять? – Я вытащила из уха его второй наушник, через который пять минут назад слушала какую-то очередную симфонию. Скучнейшую, на мой взгляд.
– Да? Ты этого, правда, хочешь? – Лёва тоже сощурился и прикусил губу, ожидая ответа.
– Однозначно.
– Привет, Рябина!
Лёвка сделал большой шаг, опередив меня, и ракетой помчался в школу. Даже не представляла, что он может так быстро ходить. Прямо чемпион по неспортивной ходьбе.
Ну и пусть уматывает. Я его не просила лезть в душу.
Со мной поравнялась Аня Водонаева.
– Ветка, приветка! Куда это Лёва погнал?
– Да ну его в баню. Анют, отстань, а? Привет вообще-то.