Затмение
Шрифт:
В свете, льющемся из машины, я видел, что его лицо было измученным и потным.
– Все образумится, мистер Шипмен. Так или иначе, все будет хорошо.
– Нет, вы не понимаете. Вы не понимаете…
Он запрыгнул в патрульную машину и уехал, и тогда я понял, что он не то чтобы не понимает, он просто не хочет понимать. Он делал это потому, что действительно не знал, что ещё делать. То, что я чувствовал в нем, я чувствовал и в других. Инстинктивно, а может быть, и психически, они стояли спиной друг к другу. Они чувствовали что-то, чему не могли дать адекватного названия, и было легче притворяться,
Позади меня мелькнула вспышка света, и я быстро обернулся, только чтобы обнаружить, что Эл Пекман вытащил свою переносную подставку для костра во двор. В ней ярко горело пламя, излучая много света и тепла. Это было очень утешительно. Мальчишки Эблеров притащили хорошую охапку дров. Все теснее прижимались к кольцу света.
– Эй, с таким же успехом можно превратить плохое в хорошее, - сказал Эл, вытаскивая холодильничек с пивом и газировкой. “Кто будет жарить зефир и сосиски?”
– Я буду, - сказал Билли Курц, наливая себе пива.
В этот момент по кругу ходило много пива. Нет ничего более успокаивающего для человеческого зверя, чем тепло огня и расслабление от алкоголя. Мы с Бонни стояли в темноте, не зная, что и думать. Я поймал себя на том, что изучаю лица всех присутствующих в свете костра. В мерцающем оранжевом свете они смотрели в огонь, сжав губы в прямую линию. Они не разговаривали и не двигались. Это были лица дикарей, смотревших на единственного истинного Бога, которого они когда-либо знали - того, кто освещал их мир, держал зверей на расстоянии и готовил их мясо. Они были заворожены им, притянуты друг к другу его светом и теплом. Теперь, когда технология потерпела неудачу, они вернулись к старому богу огня, чтобы держать тени подальше.
– У меня есть идея, - сказал Билли Курц.
– Давайте устроим пикник. Поставим здесь несколько столов и сделаем ещё пару кострищ. У нас ведь много бифштексов и отбивных, которые все равно испортятся, если электроснабжение не восстановят в ближайшее время, так что давайте наедимся досыта.
Всем остальным идея понравилась. Люди снова разговаривали и смеялись. Они были освобождены из тисков суеверного ужаса. Они все оттаяли и прониклись духом происходящего. Все, кроме меня. Я видел дальше всего этого и, возможно, думал слишком глубоко, но то, что они делали, казалось каким-то праздником, чтобы умилостивить языческих богов тьмы. Возможно, у меня разыгралось воображение, а может и нет.
– Ты в настроении для вечеринки, Джон?
– спросила Бонни у меня.
– Нет.
– Я тоже.
Я думал о Кэти и об Эрин в Италии. Я не мог думать ни о чем другом. Я должен был что-то сделать. Я не мог просто сидеть там, поднимая пиво и грызя кости и отбивные, в то время как мой мир рушился вокруг меня. Кроме того, в моем животе не было места для еды. Мне показалось, что там поселился огромный ком страха.
Вечеринка так и не началась, потому что мы увидели вдалеке огни, а потом раздался ужасный грохот, и празднество прекратилось.
8
Конечно,
В мёртвой тишине города это было похоже на раскаты грома. Я запрыгнул в пикап вместе с Элом и Бонни. Я поехал со всей возможной скоростью по Пиккамору и свернул налево, на Мейзи-Авеню. Темнота была такой же густой, такой же непроницаемой, как и прежде, а может быть, даже более густой. Я увидел впереди огни и остановил грузовик у обочины.
– Это полицейский!
– сказала Бонни.
Так оно и было.
Его машина перевернулась прямо посреди улицы, как будто её подобрал Годзилла, а потом бросил от скуки. Из-под обломков сочилось топливо, всюду было разбросано разбитое стекло, обломки отделки и металлические осколки. Одна из фар все ещё горела, другая была разбита.
– Нам нужно вызвать сюда "скорую", - сказал Эл.
– И как же нам это сделать?
– рявкнула на него Бонни. “Зажечь сигнальный огонь?”
Я выбрался из машины с фонариком, Бонни последовала за мной. Эл тоже вышел, но только после того, как увидел, что мы оба достаточно глупы, чтобы выйти в темноту. Было очевидно, что ему не очень нравится эта идея. Мне не нравился весь этот бензин. Я представлял себе один из тех пожаров, которые вы видите в фильмах, когда машины взрываются, как будто у них в багажниках напалм. Я знал, что ничего подобного не случится, но все равно это было опасно. Мы с Бонни опустились на колени и заглянули внутрь патрульной машины. Франковича там не было. Повсюду валялись покрытые паутиной осколки стекла, а ремень безопасности выглядел так, словно его разрезали ножом, но это было всё.
– Должно быть, он сумел выбраться, - сказала Бонни.
Я не купился на это, но это было вполне возможно. Что ещё могло случиться? Другого объяснения действительно не было. Пока Эл стоял, выглядя крайне безучастно, мы с Бонни кружили вокруг машины, нарезая все увеличивающиеся круги, как это было раньше, когда я искал парня с продуктовой сумкой. Мы не нашли ровно ничего. Мы стояли бок о бок посреди дороги и молча смотрели на разбитую машину.
– Он, должно быть, не очень сильно пострадал, - наконец сказала Бонни.
– Может быть, он был ошеломлён или что-то в этом роде.
– Конечно.
– Единственная проблема в том, как это произошло. Я имею в виду, что здесь нет других машин, дорога пуста. Во что он мог врезаться, чтобы перевернуться?
Это было именно то, о чем я думал и, возможно, втайне надеялся, что никто не упомянет. Я полагаю, что он ехал слишком быстро или, возможно, резко повернул, чтобы избежать чего-то. Но на дороге не было никаких следов заноса. Не было ничего, что указывало бы на неприятности.
– Он должен быть где-то, - сказал нам Эл.
– Он не мог исчезнуть.
– Я слышал, как они кричали, а когда вышел на улицу, их уже не было, - пробормотал я себе под нос, вспомнив слова парня с продуктовой сумкой.
– Что?
– спросила Бонни.
Я отрицательно покачал головой: “Ничего.”
Эл стоял прямо в лучах фар моего пикапа. Он не отклонялся от их защитного освещения. У меня было такое чувство, что трое мужчин не смогли бы утащить его в темноту. Он словно прирос к месту. У него было такое же выражение лица, когда я выключил фонарик, а потом снова включил его — полный ужас.