Затмение
Шрифт:
Он легонько коснулся пальцами моей руки.
— Все действительно изменилось.
— Да уж, — сказала я, вытянув руку и похлопав по заднему колесу своего мотоцикла. — Чарли был мной доволен. Я надеюсь, Билли не расскажет про сегодняшнее… — Я закусила губу.
— Нет, не расскажет. Он, в отличие от Чарли, не волнуется из-за подобной ерунды. Эй, я же не принес тебе официального извинения за ту глупую выходку с мотоциклом. Я, действительно, сожалею, что настучал на тебя Чарли. Я не хотел.
Я закатила глаза:
— Я тоже.
— Я,
Он с надеждой посмотрел на меня, его виноватое лицо обрамляли мокрые, спутанные волосы.
— Ладно! Ты прощен.
— Спасибо, Белла!
Мы с минуту улыбались, глядя друг на друга, но затем, его лицо помрачнело.
— Ты знаешь, в тот день, когда я привез мотоцикл … Я хотел спросить у тебя кое о чем, — медленно проговорил он, — Но в тоже время… не хотел.
Я замерла — реакция на стресс. Это была привычка, которую я переняла от Эдварда.
— Ты просто упрямилась, потому что злилась на меня или ты действительно говорила серьезно? — прошептал он.
— На счет чего? — прошептала я в ответ, хотя уже итак знала, о чем он спрашивает.
Он уставился на меня.
— Ты знаешь. Когда ты заявила, что это не моё дело…если… если он укусит тебя, — он съежился, произнеся последние слова
— Джейк… — я сглотнула и… не смогла договорить.
Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Ты говорила серьезно?
Он слегка дрожал. Его глаза все еще были закрыты.
— Да, — прошептала я.
Джейкоб вдохнул, медленно и глубоко.
— Я так и знал.
Я внимательно смотрела на его лицо, ожидая, когда он откроет глаза.
— Ты знаешь, что это будет значить? — вдруг взорвался он, — Ты ведь, правда, это понимаешь? Что будет, если они нарушат договор?
— Сначала мы уедем, — тихо проговорила я.
Его глаза сверкнули, открывшись; их черная глубина была полна злобы и боли.
— Для договора не существует географических границ, Белла. Наши прапрадеды только потому согласились сохранять мир, что Каллены поклялись в том, что они другие, и не представляют опасности для людей. Они пообещали, что больше никогда никого не убьют и не изменят. Если они не сдержат слова, договор теряет силу, и они перестают отличаться от других вампиров. Как только это случится, мы найдем их…
— Но, Джейк, разве ты уже не нарушил договор? — спросила я, хватаясь за соломинку, — Ту часть, где ты не должен рассказывать людям про вампиров? А ты рассказал мне. Разве это не является в какой-то степени нарушением договора?
Джейкобу не понравились мое напоминание, боль в его глазах превратилась в злобу.
— Да, я нарушил договор — но прежде, чем в это поверил. И я уверен, им это известно, — он едко всматривался в мой лоб, стараясь не встречаться с моим пристыженным взглядом, — Но это не тот случай, что может развязать им руки или что-то, вроде того. Тут нет такого, ошибка за ошибку. У них есть только одна возможность показать, что они против того, что я сделал.
Он проговорил это так уверенно, что я поежилась.
— Джейк, все может быть по-другому.
Он сомкнул челюсти:
— Все будет именно так.
Тишина после его заявления была оглушающей.
— Ты никогда не простишь меня, Джейкоб? — прошептала я. Как только я произнесла эти слова, я пожалела об этом. Я не хотела услышать его ответ.
— Ты перестанешь быть Беллой, — сказал он мне, — Моего друга больше не будет существовать. Некого будет прощать.
— Значит — не простишь, — прошептала я.
В полном молчании мы с минуту смотрели друг на друга.
— Значит — прощай, Джейк?
Он заморгал, на его сердитом лице появилось изумление.
— Почему? У нас ведь есть еще несколько лет. Разве мы не можем на это время остаться друзьями?
— Лет? Нет, Джейк, не лет, — я покачала головой, и горько улыбнулась, — Всего несколько недель.
Такой реакции я от него не ожидала.
Он, вдруг, оказался на ногах; в его руке с громким хлопком взорвалась банка лимонада. Лимонад брызнул в разные стороны, окатив меня, словно из шланга.
— Джейк! — жалобно сказала я, но замолчала, когда поняла, что все его тело дрожит от гнева. Он дико смотрел на меня, из его груди поднимался глухой, рычащий звук.
Я застыла на месте, от шока позабыв как двигаться.
Волна дрожи прокатилась по его телу, становясь все интенсивнее, пока он не завибрировал. Его фигура стала приобретать неясные очертания…
И затем Джейкоб стиснул зубы, и рычание прекратилось. Он крепко зажмурился, пытаясь сконцентрироваться, дрожь почти прошла, только руки все еще тряслись.
— Недель, — Джейкоб сказал ровным голосом.
Я не смогла ответить, я все еще не могла пошевелиться.
Он открыл глаза. В них уже не было ярости.
— Он собирается изменить тебя, превратив в грязную кровопийцу, всего через несколько недель! — прошипел он сквозь зубы.
Слишком ошарашенная, чтобы обижаться на его слова, я просто молча кивнула.
Его лицо под красновато-коричневой кожей позеленело.
— Конечно, Джейк, — прошептала я после целой минуты молчания, — Ему семнадцать, Джейкоб. А я каждый день приближаюсь к девятнадцати. К тому же, зачем ждать? Он — все, чего я хочу. Что я могу поделать?
Последний вопрос был риторическим.
Его слова ударили меня, как хлыст.
— Все, что угодно, только не это. Все, что угодно. Было бы лучше, если бы ты умерла. Я бы предпочел видеть тебя мертвой.
Я отшатнулась, будто от пощечины. Это было больнее, чем, если бы он меня ударил.
И потом, как только эта боль просочилась внутрь меня, мое самообладание лопнуло.
— Может быть тебе и повезет, — холодно сказала я, меня пошатывало, — Может, на обратном пути меня собьет грузовик.