Заточение
Шрифт:
Увы! По мере того, как возгласы становились громче и отчётливее, я начал проникаться к ним непонятным отвращением. Было в их тембре или звучании нечто отпугивающее. Я не сразу смог понять, что вызвало во мне подобные ощущения, однако вскоре причины неприязни стали очевидны: голоса принадлежали разумным существам, в этом не могло быть сомнения, но звуки, что они издавали, почти ничего общего не имели с человеческой речью, язык был мне совершенно незнаком. Собственно, я едва ли осмелюсь назвать языком эти гортанные бормотания, чудным образом сочетающиеся с протяжным воем. Вой начинался грозной басовой нотой, настолько низкой, что закрадывалось подозрение, будто воспроизводимый звук находится за пределами диапазона человеческого голоса, затем постепенно тон повышался до невообразимых пределов: сатанинское глиссандо обрывалось в момент, когда слух уже отказывался воспринимать
Я испытывал настолько жгучее желание оказаться среди тех, кто снаружи, что начал судорожно толкать каменные глыбы, составляющие стену, из-за которой до меня доносились крики. Неожиданно – как я мог не заметить этого ранее, когда раз за разом кропотливо ощупывал влажную, покрытую болезненными наслоениями кладку – один из камней чуть подался вперёд! С удвоенной силой я принялся наваливаться на тяжёлый монолит, ощущая как медленно, но неуклонно он скользит, нехотя открывая мне путь к спасению. Я до крови исцарапал ладони, но какое это имело значение, когда благословенная свобода была так близка?! Наконец, старания увенчались успехом и предо мной открылся широкий лаз, в ноздри ударил поток смрадного воздуха, но также в этом дуновении я ощутил веяние ночной прохлады, и это убедило меня в том, что ход выведет меня за пределы мрачного тюремного замка. Я пополз вперёд. Продвижение давалось нелегко, ибо вездесущая вонь вызывала сильнейшее головокружение, а липкая субстанция, свисавшая с потолка и стен, оплетала моё тело и больно впивалась в кожу. Несмотря на это, мысль повернуть назад ни разу не посетила меня. Я целенаправленно шёл к выходу, хотя спустя какое-то время, окончательно потерял самообладание и поддался панике. Бороться с призраками, встававшими преградой на пути, рассудок был не в состоянии, и тело просто механически продолжало начатую работу. Я перебирал руками и ногами, слепо подчиняясь ритму пульсировавшей в голове крови. Внезапно я потерял под собой опору и почти бессознательно ощутил, что качусь куда-то вниз по пологому склону.
III.
Должно быть, падение не было болезненным, но я мог и не заметить ударов о заострённые камни, коими был усеян холм. В тот момент я с ужасом осознал, что заточение не прошло без последствий для моего организма. Длительное пребывание в тесном помещении лишило тело всякой ловкости, а изнуряющее путешествие по туннелю практически обессилело меня. В результате, я никак не мог сгруппироваться и прервать неуклюжее движение вниз. Но наиболее тревожным симптомом стала для меня полная потеря зрения. Темнота, очевидно, пагубно сказалась на глазах, и мне оставалось только надеяться на постепенное возвращение способности видеть в будущем. Но настоящий кошмар ожидал меня когда я наконец достиг подножья холма. Я немедленно оказался захвачен странным потоком тел, неторопливо двигавшихся в определённом направлении. Их ковыляющая походка не позволяла предположить какое-либо сходство между этими тварями и человеческими особями. Они были чужды всему, что когда-либо порождала наша
Зажатый со всех сторон их гладкими, раздутыми от жира, перекатывавшегося под кожей, телами, я всё же не мог заставиться себя прикоснуться к отвратительным чудовищам, чтобы составить об их внешнем облике ясное представление. И всё же, как бы я ни сопротивлялся тому, в мозгу у меня сложился некий образ, по-видимому, довольно точно соответствующий их виду. Это гигантские, ростом, примерно, пять футов, бесформенные насекомые, чьи белёсые тела напоминают нажравшихся падали одутлых червей; передвигаются они на трёх парах членистых тонких ног, иногда вздымая вверх передние в раболепствующем жесте (по крайней мере, мне показалось, что это действие совершается ими осознанно, а не в результате инстинктивного сокращения двигательных мышц), отчего становятся похожими на гигантских богомолов. Их головы непропорционально велики и составляют треть от длины тела, что позволяет предположить наличие некоторых умственных способностей. Однако когда я, после падения, невольно нарушил их строй, ни одно из существ не издало ни звука: как будто они не обратили на меня никакого внимания – лишь апатично продолжили свой путь вперёд.
Я брёл вместе с этими отродьями, не зная, как выбраться из плотно сомкнувшихся вокруг меня рядов, когда слух мой уловил знакомую вибрацию, отмечающую начало зловещего стона. Потусторонний гимн зарождался за много миль от нас – там, где я угадывал мерно раскачивающиеся в нескончаемом потоке миллионы безликих тел, как две капли воды сходных с окружавшими меня сущностями. Гул нарастал. Казалось, этот постепенно набирающий силу вой будет длиться вечно. К мрачному причитанию присоединялись всё новые и новые голоса – теперь оно уже звучало подобно трубам судного дня, но идущие подле меня пока хранили молчание. Я ощущал надвигающуюся волну, способную сокрушить самую стойкую психику – и ничего не мог поделать, бежать не было возможности, да и я сомневался, что в этом есть доля здравого смысла. Ближе. Яростный визг, будто бы проникает в каждую клетку тела… Ближе… Твари вскидывают передние конечности и останавливаются… Ближе… Они начинают раскачиваться… Ближе!!! И вот чудовищный свист прорезывает время и пространство! Я смеюсь и кричу, поглощаемый кошмарным водоворотом богомерзкого вопля! В нём слились воедино ужас и торжество, сила и ненависть, страдания и наслаждение – всё безумие, которое когда-либо знала земля, воплотилось в нём. И я желаю кричать вместе с ними, слепо радуясь и воспевая безудержные силы, которым я мечтаю служить! Прекратить этот хаос, зажать уши и не слышать вселенской мерзости, творящейся здесь! Я подношу руки к лицу, и они наталкиваются на узловатые сочленения мягкой плоти, бородавчатыми буграми покрывающие ГЛАДКУЮ ПОВЕРХНОСТЬ! У меня нет глаз – и нет лица!
… И тогда я вспоминаю…
Падение Чёрного Камня, предсказанное великими умами древности… Падение Чёрного Камня, оставившего в небе след, даривший цветам небосклона оттенки, коих не должно существовать… Волны рек, в один день ставшие чёрными… Мёртвые животные, претерпевшие пред гибелью отвратительные метаморфозы… Обезумевшие толпы людей, молящихся на улицах… Обезумевшие толпы людей, убивающих друг друга… Обезумевшие толпы людей, застывших в экстазе дикой оргии… Обезумевшие толпы… И потом пришла тьма…
ЭПИЛОГ.
Очнувшись, я обнаружил, что лежу, распростёртый на земле, в полном одиночестве. Жуткое стадо бездумных уродов уже ушло прочь, лишь где-то вдалеке можно было слышать леденящий душу вопль. Я побежал вверх по склону и нашёл место, откуда я выбрался на свободу. Потайной лаз, зиявший беззубым отверстием в грозной стене, благосклонно принял меня. Я вернулся в затхлый зал и завалил тяжёлым камнем вход. Здесь я буду дожидаться мгновения, когда внешность моя перестанет нести оскорбительные для Его взгляда рудименты прежнего человеческого существования. Тогда Он призовёт меня, и мы, миллионы избранных, двинемся единым потоком, восхваляя Повелителя и вознося ему славословия! И мы покорно примем свой жребий, дабы насладился Он соками нашей плоти, ибо в том есть единственное наше предназначение.
Пока же я стану разучивать ритуальные жесты и пытаться неумело имитировать слышанные песнопения. Вскоре органы речи претерпят соответствующие изменения, и в гимнах зазвучит приличествующее им величие. Передними конечностями, ставшими похожими на заточенные пики, я вычерчиваю на стенах рунические орнаменты, силясь приблизить вожделенный час вселенского жертвоприношения. Да настанет смерть всему! Да придет хаос! Да снизойдёт чёрное забвение на недостойных. Д'хем!