Затонувший мир
Шрифт:
Риггс встал:
— Хорошо, мисс Дал. Я ухожу. Увидимся позже, доктор. — Он с улыбкой козырнул Беатрис. — Завтра я пришлю катер за вашими вещами, мисс Дал.
После ухода Риггса Керанс откинулся в кресле и принялся следить за вертолетом, кружившим над соседней лагуной. Иногда вертолет опускался к самой воде, и тогда воздушная волна от винта срывала листья с папоротников и сбрасывала игуан с ветвей и крыш. Беатрис принесла бутылку и села на скамеечку у ног Керанса.
— Я хочу, чтобы вы не думали обо мне так, как этот человек, Роберт. — Она протянула ему напиток, опираясь локтями в его колени. — Обычно Беатрис выглядела спокойной и самодовольной, но сегодня она была печальной и усталой.
— Простите, — сказал Керанс. — Возможно,
— Вы останетесь, Роберт?
Керанс помолчал. Автоматический проигрыватель перешел от пасторали к седьмой симфонии Бетховена. Весь день, без перерыва, он проигрывал цикл из девяти симфоний. Керанс задумался в поисках ответа, печальная мелодия седьмой симфонии соответствовала его нерешительности.
— Вероятно, да, хотя и не знаю, почему. Это не может быть объяснено лишь эмоциональным порывом. Должны быть более основательные причины. Возможно, эти затонувшие лагуны напоминают мне затонувший мир моих предков. Все, что Риггс говорит, правда. Будет очень мало шансов выжить при тропических штормах и малярии.
Он положил руку на ее лоб, определяя температуру, как у ребенка:
— Что Риггс имел в виду, когда говорил, что вы не сможете хорошо спать? Он вторично упомянул об этом сегодня.
Беатрис на мгновение отвела взгляд.
— О, ничего… Две прошлые ночи меня мучили кошмары. И то же у большинства людей здесь. Забудьте это. Ответьте мне, Роберт, серьезно — если я решу остаться здесь, останетесь ли вы? Вы сможете поселиться здесь?
Керанс улыбнулся:
— Хотите соблазнить меня, Беа? Что за вопрос. Вспомните, вы не только самая прекрасная женщина здесь, вы вообще единственная женщина. Нет ничего более необходимого, чем база, для сравнения. У Адама не было эстетического чувства, иначе он понял бы, что Ева — прекрасная, но случайная награда за труд.
— Вы откровенны сегодня. — Беатрис встала и подошла к краю бассейна. Она обеими руками перебросила волосы на лоб, ее длинное гибкое тело сверкало в солнечных лучах. — Но разве все действительно так, как заявляет Риггс? У нас останется крейсер.
— Он неисправен. Первый серьезный шторм потопит его, как ржавый бидон.
Ближе к полудню жара на террасе стала невыносимой, они оставили дворик и перешли внутрь. Двойные венецианские стекла пропускали лишь часть солнечного света, воздух внутри был прохладен. Беатрис растянулась на длинной, бледно-голубой, крытой какой-то шкурой софе, рука ее играла мехом. Это помещение принадлежало деду Беатрис и было ее домом, с тех пор как ее родители умерли вскоре после ее появления на свет. Выросла она под присмотром деда, одинокого эксцентричного промышленного магната (Керанс не знал источников его богатства; когда он спросил об этом Беатрис вскоре после того, как они с Риггсом натолкнулись на ее двухэтажную квартиру на крыше небоскреба, она кратко ответила: «Скажем, у него было много денег»). В прежние времена этот магнат был известным меценатом. Вкусы его склонялись ко всему эксцентричному и причудливому, и Керанс часто думал, насколько его личность отразилась в его внучке. Над камином висела большая картина сюрреалиста начала XX века Дельво; на ней женщина с обезьяньим лицом, обнаженная до пояса, танцевала со скелетами в смокингах на фоне многоцветного пейзажа. На другой стене висели фантасмагорические джунгли Макса Эрнста.
Некоторое время Керанс молча смотрел на тусклое желтое солнце, светившее сквозь экзотическую растительность на картине Эрнста; странное чувство воспоминания и узнавания было у него. Вид этого древнего солнца что-то будил в глубинах его подсознания.
— Беатрис.
Она смотрела на него, он подошел к ней.
— В чем дело, Роберт?
Керанс колебался, чувствуя, что наступает решительный момент, который ввергнет его в полосу потрясений и изменений.
— Вы должны понято, что если Риггс уйдет без нас, позже мы сами
3. К НОВОЙ ПСИХОЛОГИИ
Поставив свой катамаран на якорь у причальной площадки, Керанс спрыгнул с него и по трапу поднялся на базу. Подойдя к двери в защитной сетке, он обернулся и сквозь волны жары, заливавшие лагуну, увидел на противоположном берегу у балконных перил фигуру Беатрис. Он помахал ей рукой, однако она, не отвечая, отвернулась.
— Сегодня у нее день плохого настроения, доктор? — сержант Макреди вышел из каюты охраны, его лицо с клювообразным носом исказилось подобием усмешки. — Она необычное существо, не правда ли?
Керанс пожал плечами.
— Вы знаете этих девушек, слишком долго живущих в одиночестве, сержант. Если вы не поостережетесь, они постараются свести вас с ума. Я пытался убедить ее собрать вещи и отправиться с нами. Вряд ли мне это удалось.
Макреди пристально взглянул на крышу далекого небоскреба на противоположном конце лагуны.
— Я рад, что вы так говорите, доктор, — заметил он уклончиво, и Керанс так и не смог решить, относится ли его скептицизм к Беатрис или к нему самому.
Останутся они или нет, но Керанс решил делать вид, что они уходят вместе со всеми: каждую минуту из последующих трех дней следовало потратить на увеличение запасов; нужно было тайком унести со складов базы как можно больше необходимого оборудования. Керанс все еще не принял окончательного решения — вдали от Беатрис его нерешительность вернулась (он уныло размышлял, насколько искренне говорила она с ним — Пандора, с ее смертоносным ртом и с ящиком, полным желаний и разочарований, с легко открывающейся и столь же легко захлопывающейся крышкой), но хотя эта нерешительность ясно отражалась у него на лице и доставляла ему большие мучения, а Риггс и Бодкин легко могли определить ее причины, он тем не менее решил оттягивать решение до последней возможности. Хотя он и не любил эту базу, он знал, что вид уплывающей базы подействует на него как мощный катализатор страха и паники, и тогда любые отвлеченные причины его отказа уехать потеряют всякую силу. Год назад он случайно остался в одиночестве на небольшом рифе. Ему пришлось проводить дополнительное геомагнитное исследование, и он не услышал сирену, так как снимал показания приборов в глубоком подвале. Когда 10 минут спустя он выбрался из подвала и обнаружил, что база находится в 600 ярдах от берега и это расстояние все увеличивается, он почувствовал себя, как ребенок, внезапно лишившийся матери. С огромным трудом подавил он панику и выстрелил из своего сигнального пистолета.
— Доктор Бодкин просил меня направить вас в лазарет, как только вы появитесь, сэр. Лейтенанту Хардману сегодня утром стало хуже.
Керанс кивнул и осмотрел пустую палубу. Он пообедал с Беатрис, зная, что база все равно в эти часы после полудня пустует. Половина экипажа находилась на катере Риггса или в вертолетах, остальные спали в своих каютах, и он надеялся спокойно осмотреть склады и арсенал базы. К сожалению, Макреди, эта сторожевая собака полковника, шел за ним следом, готовый сопровождать его до лазарета на палубе В.
Керанс старательно осматривал пару комаров-анофелесов, пробравшихся через проволочную сетку перед ним.
— Все еще пробираются, — указал он на них Макреди. — А что слышно насчет второго заграждения, которое вы должны были установить?
Сбивая Комаров фуражкой, Макреди неуверенно огляделся. Второй ряд экранов из проволочной сетки вокруг всей базы был любимым проектом полковника Риггса. Время от времени он приказывал Макреди выделить для этой работы людей, но так как эта работа означала пребывание на неудобных деревянных козлах под прямыми солнечными лучами в облаке москитов, до сих пор было установлено только несколько секций вокруг каюты Риггса. Теперь, когда они постепенно двигались на север, необходимость во втором ряде ограждений вообще отпадала, но пуританская совесть Макреди не могла успокоиться.