Затворник. Почти реальная история
Шрифт:
Тут Ангелина Никитична поняла, что это – позиция и биться дальше бесполезно: они начнут ходить по кругу, обмусоливать одно и то же. С самого начала разговора она ощущала в Косте силу принятого решения и пробить эту стеночку толщиной в волос не смогла.
Пусть так. Решать Оксане. В любом случае – она, Ангелина Никитична, на стороне дочери.
Теща поднялась. Костя тоже вскочил.
– Где Ксюша? – спросила она.
– В комнате. Разговаривать со мной она не хочет.
– Пойду к ней...
– Красота у вас какая... – сказал Бахтияр, вертя головой. – Природа, горы, небо... Среди вас тут, наверное, ангелы живут.
Сопровождающий, молчаливый крепыш с квадратной челюстью, ничего не ответил. Водитель проворчал:
– Ну да. Не протолкнуться от ангелов...
– Долго еще? – спросил Бахтияр.
– Почти приехали.
– Инструкции у вас какие? – толкнул Бахтияр в бок молчуна-сопровождающего. – Гасить меня по факту?
Водитель напрягся, а крепыш медленно повернул в сторону Бахтияра квадратное бессмысленное лицо с выражением, призванным, очевидно, напугать... Но Бахтияр от души расхохотался. Крепыш не ожидал такой реакции, удивился и слегка вздернул куцые бровки.
– Да ладно, красавец, не тушуйся, чего ты, – сказал Бахтияр. – Шучу я.
После поворота дорога пошла в гору,
– Прибыли, – сказал водитель, лихо тормозя у входа в облаке пыли.
Бахтияр вышел и огляделся.
– М-да, халупа так себе...
– Бывший дом отдыха работников связи, – сказал водитель. – Лет шесть как пустует. Наша штаб-квартира на ближайшие две недели.
– От места далеко? – спросил Бахтияр, потягиваясь и похрустывая суставами.
– Сорок километров.
– Нормально – Бахтияр оглянулся на крепыша, вытаскивавшего из багажника его сумку. – Ну что, пошли заселяться? Работники связи...
За конторкой дежурного администратора на первом этаже было пусто, лифты не работали.
– Какой этаж предпочитаешь? – подал голос крепыш.
– Последний, – ответил Бахтияр.
Номер был просторный, двухкомнатный, но обветшавший. В прежние времена здесь, очевидно, селилось почтовое начальство с семейством. Вид с балкона и из окон открывался такой, что Тимур на несколько минут замер как вкопанный. Не оборачиваясь, сказал:
– Пожрать организуйте чего-нибудь. И девочку.
– Девочку че, прям щас? – опять потешно удивился крепыш. – До вечера не дотерпишь?
Бахтияр обернулся и проникновенно сказал:
– Я непонятно выражаюсь, красавец? Была просьба организовать, а не вступать в полемику. – По выражению лица крепыша он увидел, что слово «полемика» вызвало затруднения, пробуксовки мыслительного процесса. – Если бы я считал, что девочка нужна мне вечером, я бы так и сказал: «Девочку – вечером!»
Без стука вошел водитель.
– Сюда – никаких посторонних, – категорически заявил он, взглянул в лицо Бахтияра и добавил: – Приказ патрона. Все развлекухи на стороне. Места есть, машина под жопой, я отвезу или сам доедешь. Но базу не светим.
– Значит, с тобой я буду разговаривать, – спокойно сказал Бахтияр водителю. – Как, ты сказал, зовут тебя?
– Леня.
– Очень хорошо. А ты, красавец, поставь сумку и можешь быть свободен.
Крепыш ушел. Бахтияр вновь уставился в окно.
– Позавтракаем? – спросил Леня.
– Обязательно. Когда на место?
– Завтра. День приезда – дело святое.
– Сгоняем вечером... Ну, чтобы отдохнуть можно было. Нормально, с оттягом.
– Сгоняем, – согласился Леня.
– А что, в этой халупе, кроме нас троих, никого?
– Мы наняли поваров и уборщика. Сам понимаешь: масштаб таков, что на мелочах экономить глупо.
– И куда их потом?
– Они из Ташкента. На родину сопроводим.
– Добро, – сказал Бахтияр.
– Вот мой дом, – сказала Ольга.
Стас въехал во двор, аккуратно припарковался, чтобы никому не помешать. Повернулся к Ольге:
– Сама дойдешь?
Она смотрела перед собой:
– Ты торопишься?
– Я, вообще-то, на работе... Ну, час у меня есть...
Они вышли, Стас запер машину, и они двинулись к ее дому. Пару раз Ольга оступилась на ровном месте и чуть не упала – Стас поддержал.
Она долго рылась в карманах еще влажных шорт, пока не сообразила, что ключи ночью не взяла, а дверь просто захлопнула. Стас пошел вокруг дома в поисках незапертого окна, нашел одно, потянул на себя створку, подпрыгнул и влез внутрь.
Через минуту входная дверь распахнулась.
Ольга бродила по дому и не знала, куда себя деть. Это не было предусмотрено сценарием ее жизни, а второй раз топиться или предпринять что-то другое, например, отравиться газом... У нее вряд ли хватит смелости.
Стас сидел на старенькой тахте, смотрел на нее и ничего не понимал.
– Есть хочешь? – спросила она.
Он подумал о еде, и его замутило. Помотал головой.
– Послушай, Ольга, что происходит? – решился спросить он. – Ты жива. Я тебя вытащил. Ты жива, понимаешь?.. Такое чувство, что ты не рада.
Она посмотрела на него и повторила, как эхо:
– Я не рада.
– Ты действительно хотела умереть? По-настоящему?
– А что, это было похоже на игру? Ты меня спас, я понимаю. Спасибо, конечно, но... Теперь я не знаю, что делать. Я в тупике.
– Что делать?! – переспросил он с неожиданной злостью. – Жить дальше – вот что делать! У меня в голове не укладывается, какие причины могли заставить красивую молодую женщину броситься ночью с пятнадцатиметровой высоты в море! Что за дурь должна быть в башке! Нет таких причин! Не верю, что они существуют!
– Ты совсем меня не знаешь, – тихо сказала она.
– Плевать, что я тебя не знаю! Мне и не надо! – кричал он, распаляясь. – Хочешь умереть – умирай, никто не держит! Не получилось, спасли – не делай вид, что тебя этим оскорбили!
– Я что, в ноги тебе должна пасть за то, что ты меня вытащил? – все так же негромко спросила она. – Я именно потому пошла ночью, чтобы это не было напоказ. Не хотела, чтобы мне помешали.
– Тоже мне, Мартин Иден, – сказал Стас, успокаиваясь.
– А что, грузчики нынче читают Джека Лондона?
– Нет, – ответил он в тон с ее ехидством, – я радиоспектакль слушал... Правда, не понял ни хрена. А читать я не умею. Грузчикам это не обязательно... – Он поднялся. – Мне на работу пора.
– Не уходи! – закричала она так, что он вздрогнул. – Пожалуйста, побудь немного... Еще и получаса не прошло... Я боюсь одна. Мне нужна опора.
– Я не трость и не твой муж, – сказал он безжалостно. – Я даже не спасатель на водах. Будь я потрезвее, возможно, и не кинулся бы тебя спасать. Даже наверняка не кинулся бы.
– Да-а?.. – безмерно удивилась она.
Он обрадовался, увидев другие эмоции, кроме отчаяния и растерянности. Следовало развивать успех.
– А ты как думала? Я бы десять раз подумал, все взвесил, нашел пологий спуск к воде, разделся бы, аккуратно сложил вещи, еще раз подумал... и снова начал бы одеваться.
Она хихикнула сквозь всхлип.
– Остришь, да?
В этот момент в дверь длинно позвонили и одновременно забарабанили в окно.
– К тебе гости, – сказал Стас.
Она примерно представляла, кто это может быть. Не успела щелкнуть собачкой замка, как дверь буквально вырвали из ее руки, и в дом ворвался Вадим. За его спиной маячила фигура одного из охранников, Севы.
Ольга отступила на несколько шагов. Князев налетел на нее как ураган и схватил за плечи.
– Ты где была? Где ты была, я тебя спрашиваю?!! – Он был зол и, кажется, напуган.
– Э, – негромко сказал Стас со своего места, – полегче.
Вадим выпустил Ольгу и повернулся к Стасу:
– А ты кто такой?
– Воспитанные люди, – сказал Стас со значением, – сначала здороваются. Я понимаю, что эта девушка тебе нравится, но не стоит трясти ее и орать. Она пережила стресс, а я... очень не люблю бить незнакомых
Из всей тирады возбужденный, запыхавшийся Вадим уловил только слово «стресс». Он снова повернулся к Ольге:
– Что произошло?
– Я гуляла ночью, – ответила она. – На том берегу. Оступилась и... упала в воду. Стас меня вытащил.
– Мне точно пора ехать, – сказал Стас, направляясь к двери.
– Подожди! – рыкнул Вадим, вытягивая руку в его сторону. Стас остановился. – Ты правда спас ее?
– Если хочешь меня за это поцеловать, то извини: я не только стараюсь не бить незнакомых мужчин, но и не целуюсь с ними. – Он обошел Вадима и исчез за дверью.
– Вадим Андреевич! – крикнул с улицы Сева. – Этот парень вам не нужен?
– А ты что, хочешь попробовать меня задержать, мальчуган?.. – добродушно прогудел Стас.
– Пусть идет!.. – Вадим смотрел на Ольгу. – Ты всех напугала.
Она слабо улыбнулась:
– У меня талант...
– Он кто?
– Стас? Грузчик в мебельном салоне в Севастополе. Он случайно увидел, что я оступилась, прыгнул за мной и вытащил.
В дом заглянул дядя Женя:
– Оленька, как дела?..
– На улице постой! – крикнул ему Вадим. – Сплошные случайности... С чего тебя понесло ночью на тот берег? Как можно было оступиться и упасть в воду, если дорога везде огорожена?
– Разреши, я составлю подробный отчет – в письменном виде, в трех экземплярах? – насмешливо сказала Ольга.
– Но телефон-то ты зачем выбросила?!
Она посмотрела на него удивленно.
– Один из охранников на набережной видел, сказал Севе, – неохотно пояснил Вадим. – Они ж тут все кореша... Честно говоря, мы переполошились...
– Тебе возместить?
– При чем здесь?!.. – взвился он и сразу сник. – Просто это был мой подарок...
– Вадим, мне плохо сейчас. Ты не мог бы уйти?
– Я хотел...
– Пожалуйста.
Он повернулся и, не прощаясь, вышел из дома. Дверь захлопнулась.
На улице он сказал Севе:
– Побудешь пока тут, во дворе. Под окнами не маячь. Выйдет – посмотришь, куда направится. – Взглянул на капитана, стоящего в стороне: – Черт, какая тоска... Пойдем, дядя Женя.
– Что с тобой? – спросил капитан дорогой. – Я перестал тебя узнавать.
– Она абсолютно безбашенная, – жестко сказал Князев, – но я не хочу ее потерять.
Оставшись одна, Ольга неверной походкой добрела до тахты, упала на нее и разрыдалась.
В недавнем разговоре с Померанцевым Костя не покривил душой: куда бы ни шел, ни ехал, чем бы ни занимался, он думал о книге, сочинял ее, насыщал красками, мелкими деталями, событиями, новыми персонажами. Она росла, даже если он физически не писал ее; жила рядом, стала близким существом. Все окружающее было почти невещественно; люди – всего лишь тени, фантомы. Настоящими были только он, автор, и его творение.
Двадцать третьего декабря он, проезжая мимо старой работы – банка, – не выдержал и заскочил проведать.
Банк жил, но ужался, скукожился до размеров скворечника. В операционном отделе две трети рабочих мест пустовало, а по оперзалу бродило несколько невесть как попавших сюда посетителей. В здании некогда деятельной, активной организации теперь было непривычно тихо. Из хозяйственного управления, Костиного детища, сделали отдел, в котором работало двое непонятно чем занимающихся сотрудников, а начальником был невразумительный плешивый мужичок с бегающими глазками, которого Егоров не знал. Пять минут поговорив с Костей, мужичок сослался на занятость и ушел.
Егоров заглянул к безопасникам. Начальник службы, бессменный Максим Максимыч, оказался на месте.
– Присаживайся, Костя, сейчас кофе будет... Как ты?
– По-всякому... – неопределенно ответил Егоров. Сердце его саднило от жалости и ностальгии.
– А мы – сам видишь. Не живем, так, существуем... На одном честном слове и упрямстве. Загнобили нас совсем. Сопротивляемся, как можем, но... Можем мы теперь, в отличие от прежних времен, всего ничего... А раньше – помнишь?
Костя кивнул.
– Люди уходят, – продолжал Максим Максимыч. – Назад не желаешь попроситься? Наверняка бы взяли...
– Пока нет, – без раздумий, твердо сказал Костя. – Максимыч, ты все про всех знаешь... Есть одна компания – «Русский кондитер». Не слыхал? Дело прошлое, конечно, но... Я тут устраивался к ним, такая петрушка вышла, вспоминать не хочется... – Он вкратце поведал эпопею со злосчастным трудоустройством.
Максим Максимыч, внимательно слушая, поставил перед Костей чашку ароматно дымящегося кофе и кивнул.
– Кое-что слыхал, конечно. Смешные ребята, практически клоуны. Они, видишь ты, учредили управляющую компанию над конторами, каждая из которых сама по себе величина. Взять тот же «Одоевский». Им указания давать бесполезно, они – концерн с одна тысяча девятьсот лохматого года, Ленина видели, и прекрасно держатся на плаву безо всякого объединения. Им стали слать распоряжения, как надо работать, принялись людей своих назначать, а начинать нужно было не с этого. Ты финансовые резервы изыщи, подними людям зарплату, купи лояльность, а потом указывай. Стратегии не было, вот что. Тебя в управляющей компании, может, на ура приняли, а как стали переводить документы в «Одоевский», оттуда этих деятелей турнули: дескать, сами с кадрами разберемся, да еще такого уровня... А настаивать твои знакомцы не стали, побоялись: как бы группа не развалилась... Так что управляющая компания получилась немножко кукольная, без реальной власти и возможностей.
Егоров вспомнил письма сотрудников в красочной корпоративной газете и кивнул, соглашаясь.
...До Нового года они с Оксаной кое-как дотянули вместе, хотя отношения разладились совершенно.
– Праздники я буду отмечать у мамы, – сказала Оксана, собираясь тридцатого. – Извини.
– Может, я приеду к вам?.. – несмело предложил он, цепляясь непонятно за что. – На Рождество, например?
– Думаю, не стоит, – сухо сказала она. – Я позвоню.
Кое-какие деньги у него были. Он собрал нехитрый стол, поставил и нарядил елку, отремонтировал и повесил гирлянды – лишь бы чем-то себя занять.
Было так тоскливо, что хотелось выть... Но предложи сейчас Оксана вернуться в обмен на его обещание вновь заняться поисками работы... скорее всего, он бы отказался.
Весь день и вечер тридцать первого провалялся перед телевизором. В девять позвонил Померанцеву, но того с Анной сманили Лексовы коллеги отмечать Новый год в каком-то модном ресторане.
Мама разговаривала сквозь зубы: ей Оксана уже обо всем, конечно, доложила. На предложение Кости заехать навестить она напрямую не отказала, но просила отложить его визит числа до четвертого. Может быть, она к тому времени соберется с силами и затеет пирожки. «Привози внука», – попросила она. «Постараюсь», – сказал он.
Впервые за всю свою жизнь Костя Егоров встречал Новый год один (если не считать кота). Не с кем было даже чокнуться шампанским. Не с компьютерным же файлом пить, подумал он под бой курантов, мелкими глотками осушая бокал. Хотя... компания не такая уж плохая...
«Ничего... Много всего выдержали – выдержим и это».
Переключая каналы, без удовольствия глядя на череду Голубых огоньков и огоньков голубых, сливающуюся в единую вакханалию, Костя задремал, а около двух часов крепко заснул. Фолик похрапывал у него в ногах. Никто в новогоднюю ночь им так и не позвонил.