Затворник. Почти реальная история
Шрифт:
Пускаться в пространные объяснения с этой истеричкой я посчитал ниже своего достоинства однако кое-что ей сказать все-таки следовало...
– Во-первых, Елена Петровна не получила еще ни копейки, – сказал я, когда Маша умолкла, чтобы перевести дух. – Так сложились обстоятельства... А во-вторых... Ты столько лет живешь в столице, Маша. Замужем за светилом мировой юриспруденции. Бывший муж – известный писатель. А ты как была деревней, хабалкой из Твери, так и осталась.
– Что?! – заверещала она. – Оскорбления?! Учти, этот разговор пишется, и запись будет
Этот пассаж чрезвычайно меня развлек.
– В судэ?! – захохотал я. – Машенька, не п...дэ! Адье!
Я уже собирался выходить – встреча с Лощининым была назначена на десять, – когда телефон зазвонил снова.
На этот раз я услышал голос Оксаны.
– Алеша, извини... Я понимаю, это не совсем красиво, но... Костя в завещании не упоминал меня?
– Он не умер, – сухо сказал я, – и никакого завещания не было.
– А с ним никак нельзя связаться? Мне кажется, я имею право... У меня сейчас очень непростая ситуация, я развожусь с мужем, и на работе черт знает что...
– Тысяча, – сказал я.
– Что... тысяча?
– Тысяча долларов тебя устроит? Прямо сейчас, но взаймы и на неограниченный срок. Без процентов. Хотя, бог с ним, бери без отдачи...
– Алеша, я не о том...
– И я не о том, Оксана. Ты напрасно позвонила. Для тебя места у пирога нет совершенно точно.
Она помолчала.
– Прости, Алеша... Прости. Я действительно не должна была...
Она всхлипнула и положила трубку.
«Ну вот, все себя и показали», – с облегчением подумал я, выходя из квартиры.
Весь центр в районе Сретенки стоял. Хорошо, я догадался раньше выехать.
Зазвонил мобильный. «Аншлаг у меня сегодня с самого утра», – подумал я, доставая телефон.
– Лекс! – загрохотал в ухо жизнерадостный голос Санчо. – Поздравляю! Костелло нас уделал! Всем показал, как надо! Ай да неудачник!
– И ты уже знаешь, – сказал я.
– Мы ж не на Марсе... Я две недели пытаюсь до него дозвониться, никак не могу... Где он?
– Уехал, – сказал я.
– Писать новую книгу? Понимаю. Дай телефон, или и-мейл, или адрес – к такому человеку не грех на поклон сгонять! Это ж надо! Приподнялся паренек, молодцавичус!
– Он не оставил координат, – сказал я.
– Да?.. Вот тебе и раз. В монастырь, что ли, подался?..
– Не знаю, – сказал я. – Может, и в монастырь.
– Дурдом какой-то в вашей Москве творится... А у нас только и разговоров, что о четвертой части «Дозоров», которую американцы клепают, да о писателе Егорове, переплюнувшем всех. Ладно, в декабре прилечу в отпуск, повидаемся! Салют!
– Воистину салют... – пробормотал я, отключаясь.
Подъезжая к назначенному месту, я вспомнил телепередачу, где обсуждалась Костина книга и говорилось о мощном пиаре, обрушенном на «неискушенного» читателя. Мне пришла в голову дикая, но показавшаяся вполне логичной мысль. Похоже, пиарит себя сам этот мир; сила его изображения, реальности, зримости настолько
Владимир Сергеевич совершенно точно знал, чего от меня хочет. И еще он великолепно владел искусством обаять.
– Возможно, я чего-то не понимаю, Алексей Александрович. Так объясните! На сегодняшний день, как мне известно, только вы, в соответствии с доверенностью, владеете правами на роман «Люди и море», автором при этом не являясь. Так?
– Так, – сказал я.
– А автор? Константин Геннадьевич Егоров, он... где? Убит? Постригся в монахи? Сошел с ума? Для меня это вопрос принципиальный, поверьте.
– Вы прочли роман? – спросил я.
– Конечно.
– И на телепередаче сказали правду? Про магнетизм, живость и все прочее...
– Во всяком случае, я воспринял именно так. Давайте ближе к делу, Алексей Александрович.
Я в упор посмотрел на режиссера.
– Что, если я скажу вам, что Костя... там, в этом мире?
Он подался вперед.
– Э-э... каком?
– Мире своего романа.
– Ну... Я полагал, у нас с вами серьезный разговор, господин Померанцев.
– Вполне, – сказал я и откинулся на спинку стула. – Врать не хочу, а правда слишком невероятна. Я не знаю, где Костя. Давайте остановимся на этом. Все вопросы по правам на экранизацию уполномочен решать я. Готов начать переговоры.
– А его бывшие жены? Сын? Мать? Они не заявят свои права?
– Только не мать. Поручиться за жен не могу, – сказал я честно. – Но написанная Костиной рукой и заверенная нотариусом доверенность, а также... – я чуть было не ляпнул про письмо, но вовремя поймал себя за язык, – есть только у меня. Отобьемся.
Владимир Сергеевич помолчал, изучая меня.
– Я все думаю, – сказал он, – в чем секрет притягательности романа? Мне так и не удалось это разгадать... Так в чем?..
– Автор дает надежду, – сказал я.
– Да бросьте! Многие книги дают надежду! – Я покачал головой, не соглашаясь. – Потом: что за дурной финал? К чему эта сказка? Откуда взялся Бог из машины, кто он таков? Остался ли жив Вадим? А Ольга... Одни вопросы... Понимаете, в сценарии все должно быть прописано, кино не терпит открытых финалов!
– Это ваша кухня, – сказал я. – Но сценарий, когда он будет написан, я хочу посмотреть, хотя и готов дать согласие на все изменения, которые, по вашему мнению, должны быть сделаны, чтобы картина получилась.
– Нам следует оговорить сумму, – сказал Лощинин и показал на пальцах рук. – Достаточно?
Я кивнул, не раздумывая.
– С вами неинтересно, – сказал режиссер. – Вы не торгуетесь...
Мы немного поговорили на отвлеченные темы, и я поднялся: мне и так было уделено довольно много ценнейшего времени.
Я был уже у двери, когда Владимир Сергеевич спросил:
– Алексей... Так что стало с Вадимом Князевым?
– Думаю, он скончался в больнице Севастополя от потери крови. Его смерть – первоначальная авторская задумка... И, хотя Бог из машины был призван спасти его...