Затворник
Шрифт:
– Нет.
Пила думал, что и в постели его не оставят прежние мысли, и не дадут уснуть. Но придя через безлюдную хоромину в свою с товарищами каморку, он лишь коснулся лавки, и усталость сегодняшнего дня и всего похода разом взяли свое. В минуту парня окутал сон. Даже свечу, горевшую на столе, Пила не успел задуть.
Постучали в дверь. Пила, очнулся,
Снова стук. Пила понял, что входя в комнату, по привычке заперся, как от врага. Он поднялся с лавки, открыл, и в один миг, не спросив разрешения, в комнату вошла Лиска. Вошла - и снова задвинула засов.
– Ты...
– только и успел промолвить Пила.
– Я!
– сказала Лиска, и обняв его за плечи, жадно поцеловала в губы - так, что дышать парню стало нечем, а как дышать через ноздри он от изумления позабыл.
– Да как...
– пробормотал он, освободившись.
– Вот так!
– сказала девушка, напирая на него, и оттесняя к лавке, осыпая поцелуями губы, лицо, руки и шею - Ты совсем глупый, я смотрю! Забыл...
– она словно задыхалась от волнения и страсти - Забыл, какая ночь сегодня...
Ранняя в священную ночь заря уже вовсю осветила Струг, но лишь едва-едва начала устанавливаться тишина по обе стороны Черока.
Пила с Лиской лежали, тесно прижавшись к друг другу на узкой для двоих лавке. Миротворка гладила его космы, а дубравец обнимал ее, и на этот раз сон парня не брал. Ему впервые за много дней вдруг стало спокойно, и даже хорошо.
– Как ты нашла-то меня?
– спросил Пила.
– А что тебя искать? Шла с реки, увидел свет в окне и решила зайти.
– А если бы кто-то другой оказался, тогда что?
– Ничего. Развернулась бы и ушла. Вот великое дело! Я тебя искала. Весь берег обошла, где ваши сидели. Ко мне привязывались, наверное,
– А если отец узнает?
– Не узнает. А узнает - ну и пусть. На то и огненная ночь. Я бы отцу сама сказала - вздохнула Лиска - чтобы он к тебе посылал сватов... Но он, знаешь... Он ведь сам без родителей рос, бездомным, у него все богатство было - рубаха да дырявые портки! Из такой-то нищеты он выбился в известные люди, стал ключником у самого князя. Нам с сестрой он приготовил такое приданное, что борярышням впору. Он нас никогда в жизни не выдаст за простого пильщика - не допустит, чтобы мы, и наши дети - его внуки, голодали и жили в бедности, как он жил...
– Так постой...
– Пила, повернувшись спиной к стене, чуть отстранил от себя Лиску и взглянул в ее удивительные глаза - зеленые посередине и светло-карие по краям.
– Чего?
– спросила Лиска.
– Князь ведь сказал, что весь полк берет себе в дружину. Значит, и меня тоже. Я теперь не простой гражданин, а княжеский дружинник!
– Точно...
– прошептала Лиска - Ты ведь теперь сам боярин, да не последний!
– и засмеялась - Ты погляди, какой боярин выискался!
Девушка смеялась, а Пила крепко прижал ее к себе, и подумал, что каких только чудес на свете не бывает...
А спустя пять дней в Струг-Миротворов прискакал срочный гонец из Стреженска. Грамотой, которою он привез, Лев приказывал Смирнонраву вернуться в его удел в Засемьдырье, Стройне - прибыть в столицу и принять от великого князя положенную честь и содержание, туда же явиться своему дружиннику Коршуну, но уже на суд, за измену и самовольный уход с войны. А большому боярину Скале Лев повелевал занять место Каяло-Брежицкого воеводы и наместника Степного Удела.