Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино
Шрифт:
Машина генерала Улусова остановилась возле неприметного домика. Бывший полковник Абвера выкурил папиросу и направился к дому. Дверь ему открыл молодой лейтенант и проводил в комнату, где в глубоком кожаном кресле сидел мужчина приятной наружности, уже немолодой, но и нестарый.
— Вы меня решили мариновать, генерал?
— Ну что вы, атаман, неделя отдыха вам пошла на пользу.
— Здесь дышать нечем.
— А вы хотели разгуливать по территории военного объекта с болонкой, тростью и в царских
— Я? Я дворянин, полковник, кавалер двух Георгиев…
— Угомонитесь, Зиновий Петрович, ваших заслуг никто не умаляет. Если бы вы командовали казаками, то вас не разбила бы кучка геологов.
— Капитан Малашкин с рудника устроил засаду, геологи тут ни при чем.
— Так примете сотню Рябого? Они стоят неподалеку от Черной балки.
— А где Рябой?
— Погиб при взрыве плотины вместе с головной группой. Никто ему не говорил о том, что машины взорвутся. Рябой свою миссию выполнил, ребята его не у дел. В городе хозяйничают войска, отряду пришлось отойти к вашей территории. Я с ними уже разговаривал, они готовы встать под ваше знамя. Согласен, среди них немало уголовников и прочего сброда, но они хорошо знают тайгу, умеют рисковать и идти напролом. С вашими способностями вы сумеет сделать из них достойных солдат.
— Опять осаждать рудник?
— Опять и еще раз опять. До победного конца. Только теперь у вас будет координатор, я вам покажу его послезавтра на станции. Он едет на рудник, проверит обстановку, определит слабые места, наметит план действий. Ваше дело — выполнять его команды. Этот человек — опытный стратег, без него вам рудник не взять, тем более что от отряда Рябого осталось сто девять сабель. У вас — только вы с двумя сыновьями, Зиновий Петрович. Планы скорректируете на месте. Место явки определит мой связной. Я посылаю с ним четырех своих надежных ребят. Это все силы, которые я могу выделить. Строительство моста мы закончим в начале осени, к сентябрю рудник должен быть в ваших руках. Времени у вас вагон.
— Вагон? Я полтора года бьюсь о стену лбом. Это вам не чистое поле, осада крепости — вещь серьезная. Мне нужна провизия и оружие. На голодный желудок не воюют и с шашками против пулеметов не ходят. Будь я даже Суворовым, дело не получится.
— Слава богу, вы не Суворов, вы полковник Никольский, опытный кадровый офицер, отставший от жизни на четверть века. Вся надежда на ваш запал, который не успел остыть за столько лет. С завтрашнего дня мы начинаем растаскивать эшелоны. На восток пойдут шесть поездов, я дам вам три вагона провизии и боеприпасов. Это немало. Вагоны разгрузите на Черной балке. Документы оформим по всем правилам, а вас обмундируем подобающим образом. Дальше командуете сами.
Никольский прищурился:
— А вы не подставите нас, как Рябого на плотине?
— Испугались? У вас же стратегический склад ума, Зиновий Петрович. Рудник — это драгоценные камни, их надо захватить и вывезти в безопасное место, после чего переправить за границу. На вас возлагаются большие надежды. Какой же смысл уничтожать силу, которая дает возможность эти надежды осуществить!
— Сегодня у вас одни планы, завтра другие. Но вы правы, я отстал от жизни, стал дремучим, как сама тайга. Однако
— Теперь это долго не продлится, народ поднимет голову и сметет диктатора. Любому терпению приходит конец.
Ранним утром на машину загрузили дрезину. Трое солдат залезли в кузов, один сел за руль. Молодой высокий подполковник сел рядом с ним, и машина тронулась в путь. Вроде бы ничего особенного не происходило, но за всем этим с особым вниманием наблюдало несколько пар глаз. Атаман Никольский с двумя сыновьями стоял на платформе, где шла погрузка ящиков в вагоны, они их интересовали в меньшей степени, чем заурядная машина. Из «Эмки» за подполковником следил генерал Улусов, расположившийся на заднем сиденье. А у автобусной станции молодая красивая женщина в накинутом на голову платке стирала с румяной щеки слезы
Никогда еще разведчик Павел Клубнев не удостаивался такого внимания, ни в те времена, когда попал в плен под именем Андрея Костинского, ни став капитаном Гельмутом Штуттом, ни после, перевоплотившись в поручика Казимиша Качмарэка. Он стал объектом пристального интереса, получив документы на имя подполковника госбезопасности Григория Малоземова.
Машина везла его в те места, откуда он с таким трудом выбрался, стремясь попасть в Москву.
Старший сын подал Никольскому пакет с керамической вазочкой.
— Что будешь делать с сувениром из Японии, отец?
— И эта хреновина способна отравить весь город? Трудно поверить.
— А ты проверь. Поезд вот-вот тронется, после нас хоть потоп.
— Дурак ты, братец. Я русский офицер и против русского народа воевать не стану. Мы за власть воевали, травить мы никого не будем.
Он спрыгнул с платформы, отошел от насыпи и положил пакет в кусты. Копать яму не было времени. Поезд тронулся, и полковнику пришлось догонять последний вагон…
ГЛАВА ПЯТАЯ
На последнем дыхании
1.
Заросли были слишком густыми, приходилось прорубать дорогу топорами, продвигались медленно, вытянувшись в цепочку. За людьми шли лошади, навьюченные вещмешками. Дикие растения непонятной породы сплетали длинные змеевидные ветви в густую паутину. Рубилась она тяжело, была тонкая, упругая. Высота деревьев не превышала трех метров, правда деревьями эту ползучую дрянь назвать очень трудно. Внезапно Огонек оступился. Сделал шаг, и вдруг заросли кончились, нога опустилась в пустоту. Шедший за ним Чалый упал на землю и подполз к обрыву.
— Ты здесь, везунок?
Изворотливый парнишка ухитрился уцепиться за свисающие корневища, проросшие сквозь глинистую стену обрыва. Родион оглянулся:
— Всем стоять на месте. Живо веревку!
Шабанов снял с пояса прочный трос и бросил Чалому. Родион намотал один конец на руку, другой сбросил вниз.
— Держись, парень!
Легко сказать! Мальчишка не мог разжать сведенные руки, вцепившиеся в корни. А они, как живые, вытягивались и змеились, дергая подвешенную жертву, точно марионетку на ниточках.