Завеса Аркена

Хольцапфель Фальк

– Похоже, что так, – согласился Хладно-Каменецки. – Поэтому в последние дни поднялся большой переполох. И, как я слышал, нижнегородцы тоже недовольны и, судя по всему, нарушают пакт.

– А ведь она только на прошлой неделе навещала их, чтобы закрепить круги силы, эти неблагодарные…

Ариан хотел спросить, кто такие эти нижнегородцы, но их перебил раздавшийся наверху звук шагов. Лестница заскрипела, и вниз с шумом слетел Юри. С сияющим от радости лицом он встал перед ними, держа что-то над головой:

– Смотрите, что я нашёл наверху! Круто, да?

В его вытянутой руке покачивалась, глядя на них нарисованными глазами, странная кукла. Нет, не кукла – марионетка. На её безвольно повисших руках

и ногах были закреплены едва видные нити. Трудно было сказать, что она изображала – возможно, какого-то зверя, но в одежде. Но кто бы это ни был, расписали марионетку так искусно, что она казалась почти живой. Ариану даже почудилось, что она ему улыбается.

На этот раз упавшая на пол чашка разбилась на множество осколков. Алоис Хладно-Каменецки, побледнев больше обычного, весь дрожал.

– Положи её на место! – его слабый голос прерывался, но теперь – от плохо подавляемого гнева. На негнущихся ногах он подошёл к Юри и, испепелив его взглядом, отобрал марионетку. – Не всё, что ты видишь, принадлежит тебе, юноша! – сдавленным голосом произнёс он, не отрывая глаз от куклы.

– П-простите. Просто она такая крутая, что мне захотелось показать её остальным, – растерялся Юри.

– Он не хотел ничего плохого, – сказала Джес. – Он всего лишь большой ребёнок, которому нужно потрогать все игрушки.

Но ни Юри, ни Хладно-Каменецки это объяснение не удовлетворило.

Крепко прижимая к себе марионетку, маг дрожащим голосом пролепетал:

– Игрушка?! Это не игрушка! – Он взглянул на троих ребят, и его серые глаза влажно блеснули. – Эту марионетку сделала моя жена. – Он нежно погладил куклу по голове и с тяжёлым шумным вздохом бросил взгляд на фотографию на комоде. – Но Ивейн хотела бы, чтобы вы её увидели. – Он бережно усадил куклу себе на руку и развернул к гостям. – Это Кизельвизель. Он был звездой нашего шоу. В то время мы ездили по миру с нашим кукольным театром, и нас приглашали даже в Китай. Ивейн делала и раскрашивала кукол, а я заставлял их танцевать. Мы вместе сочиняли сказки, чтобы радовать детей. Кизельвизель – это лучшее из того, что мы сделали, – он тихо всхлипнул и продолжил: – Он единственное, что у меня от неё осталось.

Встав, Джес дотронулась до его руки:

– Он великолепен.

Маг кивнул:

– Да, она большой… она была большим художником. Я так по ней скучаю.

В комнате повисло молчание, которое подавляло даже тишину. Ариану захотелось раствориться в воздухе, или стать невидимкой, или хотя бы сказать что-нибудь ободряющее, но ничего не приходило в голову. Судя по всему, Юри чувствовал то же самое, и полный упрёка взгляд Джес положения не улучшал.

– Ну и что это за печальные посиделки? – в гостиную стремительно вошёл молодой стройный человек, мгновенно переключив всё внимание на себя. У него была ослепительно-белая улыбка, а волосы безупречно уложены на пробор. – Алоис, я впустил себя сам. Знал, что ты не против. – Бросив на стол тёмные кожаные перчатки, он привычным движением одёрнул идеально сидящий и явно сшитый на заказ костюм. – Алоис, старина, что случилось? – разглядывая собственное отражение в оконном стекле, спросил человек у Хладно-Каменецки, который был значительно старше его. Очевидно, довольный увиденным, он обернулся. – Ладно, мой дорогой, тогда я представлюсь сам, – и он, протянув руку, подошёл к Джес. Из-под рукава рубашки сверкнули большие серебряные часы. Джес скрестила руки на груди, а он лишь пожал плечами. – Виктор ван Торг, риелтор, в городе по делам. А ты, дитя моё, кто будешь?

Джес и Хладно-Каменецки не сводили с него растерянного взгляда. Наконец Хладно-Каменецки откашлялся:

– Э-э-э… да, это господин ван Торг, мой знакомый. Совершенно забыл, что мы договорились о встрече.

– Что ты, Алоис, ничего страшного. Всегда рад новым

лицам. А эти дети производят потрясающее впечатление. Стоит им вылететь из гнезда, их явно ждёт успешная карьера, – и он послал Джес улыбку, которой мог бы гордиться любой стоматолог-ортопед. Порывшись во внутреннем кармане пиджака, он достал серебряную визитницу. – Вот, дети, моя карточка. Если заинтересуетесь профессией с большим будущим, дайте знать. А если ваши родители хотят продать участок по суперцене, дайте знать ещё раньше, – он подмигнул, словно приготовил им какой-то сюрприз. – Прогресс не остановить, и сейчас самое время извлекать из него выгоду. – Ещё одна рекламная улыбка, презентующая белые как фарфор зубы, и в руках у каждого из них оказалось по визитке.

Рассмотрев простую белую карточку, Ариан перевернул её, но оборотная сторона была пуста. На лицевой золотыми буквами значилось только «Виктор ван Торг».

Юри, вообще не понимающий, что с ней делать, держал карточку перед собой обеими руками.

– Да не парься, длинный, – сказал ван Торг, похлопав Юри по плечу. – Легастения [1] – не то, чего нужно стыдиться. – Никто не успел ничего возразить, как он хлопнул в ладоши: – Безумно рад с вами познакомиться. А теперь вам, дети, нужно поспешить. Взрослые должны обсудить кое-какие очень важные деловые вопросы. Вы же знаете, время – деньги, и того и другого всегда не хватает.

1

Легастения (греч. ???????????, от греч. ???? «говорить» и ???????? «слабость, болезнь») – нарушение способности читать и писать у людей с нормальным развитием интеллекта. (Примеч. пер.)

Подал голос и Хладно-Каменецки:

– Наверное, действительно будет лучше, если мы продолжим наш разговор в другой раз. Я уверен, ваше беспокойство беспричинно, и всё разрешится благополучно.

Пожав плечами, Юри направился к выходу. Ариан последовал за ним, на ходу пробормотав благодарность за чай. Джес, поколебавшись, всё-таки обняла старика и пошла вслед за друзьями.

Ребята уже дошли до изгороди, когда их поспешно догнал Виктор ван Торг.

– Дети, вы забыли рюкзак, – сказал он, бросив его Ариану. – Если ваши родители так же охотно расстаются с собственностью, обязательно дайте им мою визитку! – В одиночестве хохотнув над собственной шуткой, он в последний раз продемонстрировал свой идеальный прикус и опять скрылся в доме.

– Индюк надутый! – фыркнула Джес. Швырнув визитку через плечо, она целенаправленно зашагала к «Вольво».

– Нам, детям, нужно идти, – поразительно точно передразнила она ван Торга. – Нам нужно домой, чтобы нас перепеленали, да и каша наверняка уже остывает!

Юри засмеялся, продемонстрировав не менее впечатляющие зубы.

– Видели этот мощный будильник, который он прицепил к своей тощей ручонке? – с ухмылкой спросил он.

– Ха, его просто невозможно не заметить! – согласилась Джес. – Будь часы ещё больше, он бы руку поднять не смог. И кто, скажите, носит серебро? Оно только на то и годится, чтобы оборотней валить.

Все трое, хихикая, снова сели в машину. Юри тоже попытался изобразить ван Торга:

– Вот моя визитка, на которой ничего, кроме моего имени. Возьмите! Я уже заказал новые. Те будут совсем пустые, потому что разве можно забыть меня или моё имя!

Они посмеялись, и Ариан почувствовал, что от этого ему стало хорошо. Хотя вряд ли это надолго.

Джес обернулась к нему:

– Честно говоря, я надеялась, что Хладно-Каменецки нам больше поможет.

– Да, – согласился Юри, – мы узнали ненамного больше. И всё-таки теперь выяснилось, что последним её видел Барнеби.