Завещание ангела

Широкова Екатерина

– Отца. Приёмного.

– Вот отстой! А тот парень, что кувыркается в соседней хате, он тебе кто?

– Никто.

– Звучит так, будто это не так.

– Он женат.

– Дважды отстой. Но это ведь можно исправить, разве нет?

– У них дети.

– Да он козлина, извини мой французский. И зачем тебе такой подарок?

– А я и не говорила, что он мне нужен.

– Отрицаешь, – Тоня взяла бутылку минералки и отпила из горла, предложив и гостье.

– Скажем так, пытаюсь себя уговорить, что мне это не надо.

– Ну и правильно. Женатые мужики – это самый отстойный

отстой. Поверь мне.

– Есть опыт?

– Есть наблюдение. Давай лучше прогуляемся, а то здесь становится душновато.

Тоня завертела полотенцем, дурашливо разгоняя дым.

– Куда пойдём?

– Да какая разница? Хотя, я тебя кое с кем познакомлю. Проветришь мозги, заодно своего женатика позабудешь.

– А давай! – Марфа смахнула сыр в мусорное ведро и затянула пакет. – Освободимся от лишнего.

– А ты мне нравишься всё больше и больше! Обожаю людей со скрытыми талантами.

Идти рядом с ней было всё равно, что плутать в изощрённом лабиринте без карты – Тоня ориентировалась в московских двориках, арках и сквозных подъездах, как рыба в воде, и уже совсем скоро Марфа почувствовала себя малышом, потерявшимся в городе. После бульварного и пары незнакомых подворотен они нырнули в подвал, скрытый в пристройке безымянного здания грязно-цыплячьего цвета, и спустились по узкой лестнице куда-то в котельную.

Пригибаясь под теплотрассой, окутанной влажным маревом, Тоня несколько раз поманила топчущуюся по лужам Марфу, а потом остановилась возле внушительной гермодвери, несомненно заставшей расцвет советской эпохи. Крутанув затёртый до блеска рычаг, Тоня отступила, чтобы дать механизму отъехать, и они спустились в ещё один туннель, на этот раз сухой и ощутимо холодный.

– Это что, типа бункер?

– Не знала про это место, да? – хвастливо повела подбородком Тоня. – Это ты ещё половины не видела! Пошли скорее, а то околеешь. Там дальше будет тепло.

Марфа послушно последовала за Тоней, но вдруг остановилась, как вкопанная, и провела ладонью по бетонному своду. Тоня обернулась, перестав слышать дрожащее эхо вторящих за ней шагов:

– Ты чего? Двигай булками, не бойся. Здесь на совесть построено. Не обвалится.

– А где все провода? – Марфа и раньше бывала в подземельях, но такие сооружения чаще всего были украшены бесконечными кабелями, а здесь – пусто. Вообще ничего. Только один провод, соединяющий редкие лампочки над головами.

– А ты наблюдательная, – Тоня покровительственно заграбастала Марфу за плечи и настойчиво подтолкнула вперёд, – но здесь не стоит задерживаться. Пошли.

– Почему нельзя? – спросила она у Тониной спины.

– По кочану!

Марфа впервые пожалела, что не дала Феде знать, куда направилась, но мысль о ждущей позади бункерной двери успокаивала – её можно было открыть изнутри, а значит, выход имеется. Когда она уже почти решилась соскочить с дистанции, выдумав любой подходящий повод, туннель закончился самой обыкновенной комнатушкой с низкими креслами и захламлённым журнальным столиком между ними – старомодная и милая гостиная, уместная в квартире семидесятых. Даже проигрыватель пластинок имелся, но всё портил

отдалённый гул генератора и проникающая во все щели вонь от солярки.

Сидящий в кресле напротив юноша с длинными патлами и в двух футболках с любопытством уставился на вошедших и громогласно поприветствовал Тоню:

– Смотри, кого ты притащила! Что за птичка?

– Зовут Марфа. Вскрыла соседнюю хату, а потом попросилась жить ко мне в избушку.

– Соседнюю? Это где хороший звук?

– Ага. Говорит, что оставила там горячую парочку.

– Круто, – патлатый похлопал по креслу рядом с собой, – садись, птичка. Рассказывай, что у тебя за вопрос.

– Да нет у меня вопроса. То есть вот вопрос, а что это за место? Вы типа секта выживальщиков?

– Выживальщиков? – патлатый заржал. – Не-а, это не про нас. Мы волшебники. Хочешь исполнения желаний? – он наклонился над столом и начал рыться среди бумажных коробочек. – Можно договориться.

– Нет, – Марфа села и положила ногу на ногу, радуюсь, что озябшие конечности обдувает тепло, сочащееся по плиточному полу.

– Необычно, – патлатый прищурил один глаз, махнув Тоне садиться по другую сторону, – тогда поведай нам, так называемая Марфа, от кого ты бежишь? От предков? От ментов? Убила кого-нибудь?

– Нет, – твёрдо ответила Марфа.

– Нужны документы? Чистые, – патлатый напирал, как на рынке.

– Мне ничего не надо.

– Но тогда зачем ты пришла, птичка?

– Она пригласила, – Марфа на всякий случай поискала поддержки у чрезвычайной довольной собой Тони, но эффект был обратный ожидаемому.

– Думаю, она кое-что знает, – Тоня многозначительно подмигнула патлатому.

– Да? И о чём же?

– Она пришла в ту хату с хозяйкой. Я её узнала.

– Ты знаешь Веру? – изумилась Марфа и хотела привстать, но сзади раздался сухой щелчок и холодный ствол упёрся ей в затылок.

– А теперь поговорим серьёзно, – необыкновенно красивый баритон ласкал слух, если бы не угроза оружием, – кто ты такая?

– Никто, – Марфа не шевелилась.

– Плохая попытка, – дулом чуть надавили.

– Я правда никто, ребят. Вы меня с кем-то путаете. У меня и дома-то нет. Ничего нет.

– Откуда знаешь Веру?

– Да с детства… Мы вместе учились. Типа того.

– Так ты птичка Фила?

– Какого ещё Фила?

– Не глупи. Если ты давно знакома с Верой, то ты знакома и с Филом. Это как дважды два, – мужской голос лил благодатью в уши, и Марфа нестерпимо захотела обернуться, – итак, вторая попытка. На этот раз не ври. Ты птичка Фила?

– Да. Бывшая. Я уволилась. Его прикончили, а я теперь безработная.

Холодный ствол чуть дёрнулся, неприятно надавливая на основание шеи, и Марфа медленно уточнила сквозь плотно сжатые зубы, стараясь не делать резких движений:

– Вы же в курсе, что Фила больше нет? У него больше нет птичек, как вы выражаетесь. Все разлетелись, кто куда.

Сзади глубоко вздохнули, выражая то ли на сожаление, то ли на разочарование, но пистолет не убрали.

– Ну нет его, и что? Свято место пусто не бывает, это ещё ничего не доказывает. Лучше обоснуй, что ты делала в здании, где живёт Тоня.