Завещание Базиля Крукса
Шрифт:
Пигот раздраженно передернул плечами. Как смел этот француз надеяться найти что-либо там, где ничего не нашел он, Пигот?
Маленькая группа направилась к бару. С палубы доносился звонкий голос Уллохо, который распевал какую-то цейлонскую песенку, подслушанную им за время прошлогодней стоянки в Коломбо.
Транкиль медленно обошел бар.
— Этот бар, — сказал он, — самое обыкновенное помещение. В него не ведут никакие таинственные ходы... Прекрасно! Это значит, что нам следует искать убийцу среди лиц, хорошо знакомых с «Альдебараном». Этот человек должен был
— Но Грегорио бежал! — воскликнул Нунец.
— Как отлично выяснил инспектор Пигот, Грегорио никак не мог налить яд в стакан Тейа. К тому же, он отнюдь не принадлежал к окружению капитана Родериго.
— Вы говорите о психологическом приеме, мосье Транкиль, — опять заговорил Нунец. — Со своей стороны, я опасаюсь отвлеченных рассуждений. Все они строятся на предположении, что человек есть существо, действующее логично, а я давно убедился в том, что это не так.
— Значит, ложна применяемая вами логика. Я утверждаю, что люди так же мало могут избавиться от повиновения законам логики, как числа от подчинения законам математики. Часто кажется, что человек действовал нелогично. Но подумайте, и вы убедитесь, что его поступками руководила высшая логика.
Говоря так, Транкиль продолжал осмотр. Внимательно оглядел иллюминатор и передвинул бутылки на прилавке. Наклонившись, что-то поцарапал на ковре. Поднял футляры от соломинок, которыми пренебрег Пигот и быстро отбросил их.
Он казался озабоченным; внезапно зашагал по комнате и стал вполголоса считать шаги; измерил также высоту иллюминатора над ковром. После этого задумался и, видимо, стал производить какие-то арифметическая выкладки.
Наконец, подняв голову, он заявил:
— Бар мог сказать мне немного. Впрочем, то, что он мог, он мне сказал, но я еще не вполне понимаю...
Затем он попросил Пигота осмотреть вместе с ним остальные помещения рубки. Осмотр был недолог. Проведя безрезультатно несколько времени на кухне, в каюте капитана и в столовой, Транкиль направился в гостиную.
Родериго объяснил французу то самое, что рассказал несколько раньше Пиготу.
— Гостиная сохранилась в том виде, в каком она была при жизни моего дяди. Дон Карло был большим любителем бабочек и держал тут свою коллекцию. В это помещение заглядывает один Уллохо, на котором лежит обязанность проветривать его и стирать пыль.
На лице Транкиля отразился сильнейший интерес.
— Итак, — заметил он, — ваш дядя собирал бабочек. Я очень хотел бы взглянуть на те витрины, в которых помещается его коллекция.
Три низких кресла старинной работы, большой стол и два угловых дивана были покрыты серыми чехлами. У одной из стен виднелось несколько стеклянных шкафов. На среднем столе была устроена витрина горкой. Через стекло видны были пестрые крылья бабочек; впрочем, довольно, смутно, так как в помещении царил полумрак.
Родериго подошел к иллюминатору и привел в движение механизм,
— Дядя мой, — заговорил Родериго, — был большой чудак. Последние годы жизни он провел почти безвыходно в этом помещении, любуясь собранными им сокровищами. Здесь застигла его и смерть. Старый Рамон нашел его неподвижным вот в этом кресле с великолепным экземпляром сфинкса в руках. Повар нарушил строжайший запрет никогда без зова не являться в эту комнату, так как дон Карло не вышел к обеду, несмотря на троекратный призыв колокола. Это случилось три года тому назад. Но взгляните на эту бабочку. Краски ее крыльев так свежи, будто она сегодня утром еще порхала по тропическому лесу.
— Бабочки... — перебил его Транкиль. — Я знаю, несколько любителей бабочек. Все это были мечтатели, чувствительные души...
— Должен вас предупредить, мосье Транкиль, — несколько обиженным тоном заявил Пигот, — что я уже осматривал это помещение и не нашел решительно ничего.
— Не обескураживайте меня заранее, инспектор, — мягко возразил Транкиль.
В средней витрине теперь сверкали самые ценные и редкостные экземпляры коллекции дона Карло. Некоторые из них имели до тридцати сантиметров в длину и им мог бы позавидовать и королевский музей в Мадриде.
Транкиль внимательно рассматривал Уранию из Бразилии, Морфо с Мадагаскара, Данаиду из Персии, Аполлона со склонов Гималаев и «парижскую бабочку» с Новой Гвинеи. В центре красовался тот самый «сфинкс», которым в смертный час любовался основатель коллекции. Все присутствующее тщетно старались понять, что именно могло интересовать француза.
Наконец, он обернулся и обратился к капитану:
— В этих ящиках, — он указал на нижнюю часть застекленных шкафов, — находятся, вероятно, менее ценные части коллекции, равно как предметы, которыми ваш дядя пользовался при ее составления?
— Конечно. Не угодно ли вам будет взглянуть?
— Мне нужно осмотреть все ящики, не пропуская ни одного.
В большей части ящиков, как и в витрине, находились тщательно приколотые бабочки с этикетками. Но в одном из ящиков оказался набор инструментов: коробочки с длинными иглами, бутылочки с клеем, пробковые пластинки, сети, баночки с разными жидкостями, шприц Праваца и тысяча других предметов.
Транкиль тщательно осмотрел все, открыл каждую коробочку, заглянул в каждый угол, не пропустил и тех мест, где, видимо, хранились редко употребляемые предметы.
Пигот и Нунец смотрели на эти розыски с легким скептицизмом. Как ни велико было их уважение к талантам Транкиля, они не могли отделаться от мысли, что тот попусту теряет время. В конце концов, старичок счел дело конченным, вынул носовой платок и стал стирать с рукавов пыль.
— Один вопрос, капитан. Часто ли вы бывали на «Альдебаране», пока был жив ваш дядя?
— Очень редко. Я плавал тогда на одном из пароходов трансатлантической компании и отпуска почти всегда проводил в заокеанских странах. Дон Карло также много путешествовал в связи со своей страстью к бабочкам. Но это не мешало нам очень любить друг друга.