Завещание чудака
Шрифт:
— Кто знает, командор! Мне ведь так везет!
— И так как вы меня надули, — продолжал Годж Уррикан, — а я никому никогда этого не позволяю, то вы мне за это ответите и дадите мне удовлетворение.
— Где и когда вам будет угодно.
И хотя Тюрк клялся святым Ионафаном, что он сожрет печень Вильяма Гиппербона, его хозяин на этот раз не счел нужным его останавливать
Но, явившись к Вильяму Гиппербону, Тюрк удовольствовался тем, что сказал ему.
— Видите ли, сударь, командор Уррикан не такой злой, каким он хочет казаться. В сущности, он хороший… Его всегда можно урезонить.
— И вы пришли, чтобы сказать…
— … чтобы сказать, что он раскаивается в своей вчерашней горячности и просит принять его извинения.
И на этом дело кончилось, так как Годж Уррикан понял в конце концов, что скандал сделал бы его посмешищем в глазах всех. Но, к счастью для Тюрка, этот ужасный человек никогда не узнал, как именно тот выполнил свою миссию.
Накануне свадьбы Макса Реаля и Лисси Вэг, 29 июля, жениха и невесту посетил почтенный мистер Гемфри Уэлдон, но не прежний мистер Уэлдон, слегка сгорбленный под тяжестью лет, а мистер Вильям Гиппербон, более элегантный, более моложавый, чем когда-либо, что не преминула заметить Джовита Фолей. Этот джентльмен, извинившись, что не дал выиграть партию Лисси Вэг, которая, не будь его, без сомнения, первая оказалась бы у цели, заявил ей, что хочет она этого или не хочет, понравится ли это ее мужу или не понравится, все равно, он написал новое завещание, которое вручил нотариусу Торнброку, завещание, в котором он все свое состояние разделил на две равные части, предоставив одну из них Лисси Вэг.
Излишне долго останавливаться на том, какой ответ получил этот человек, настолько же оригинальный, насколько и великодушный. И с этого дня Томми мог быть вполне уверен, что будет куплен своим хозяином за хорошую цену.
Что касается Джовиты Фолей, то эта живая, общительная и милейшая особа не почувствовала ни малейшей
Свадьба была отпразднована на следующий день в присутствии чуть ли не всего города. Губернатор Джон Гамильтон и Вильям Гиппербон захотели непременно принять участие в этой блестящей церемонии.
Позже, когда молодые и их друзья вернулись к миссис Ре-аль, Вильям Гиппербон, подойдя к очаровательной Джовите Фолей, ближайшей подруге новобрачной, сказал:
— Мисс Фолей, мне пятьдесят лет…
— Вы хвастаетесь, мистер Гиппербон! — ответила молодая девушка, смеясь так, как она одна умела смеяться.
— Нет… мне пятьдесят лет, — не путайте моих вычислений, — а вам двадцать пять…
— Двадцать пять, это правда.
— И если я не совсем забыл первые правила арифметики, двадцать пять — половина пятидесяти…
Что хотел этим сказать загадочный математик?
— Я хочу сказать, мисс Джовита Фолей, что так как ваш возраст — половина моего, если только математика не пустая наука, то почему бы, в таком случае, и вам самой не сделаться моей половиной?
Что могла ответить Джовита Фолей на предложение, выраженное в такой оригинальной форме, как не то же, что ответила бы всякая другая на ее месте?
И в конце концов, если Вильям Гиппербон, женясь на милой и очаровательной Джовите, и проявил эксцентричность, достойную члена Клуба Чудаков, то разве он в то же время не проявил также и рассудительность и хороший вкус?
А в заключение, так как изложенные факты могут показаться до некоторой степени не правдоподобными, пусть читатель будет добр не забывать смягчающего обстоятельства — что все это произошло в Америке.