Завещание грустного клоуна
Шрифт:
Пятиклассником я услыхал: «Ты сдал на ГСЯК?» Не поняв о чем речь, спросил: «Чего-чего?» И мой сосед по парте разулыбался до ушей: «Готов слону яйца качать?»
Наверное, с той поры и началось мое неуважение к любым нагрудным знакам. Впрочем, это случилось не сразу. Голубую капельку — первое отличие парашютиста — я принял с гордостью и носил с не скрываемым удовольствием. И знак «Гвардия» вызывал прилив самоуважения. А потом все покатилось…
Волею судьбы я оказался временно «сосланным» в наземные войска. И там за полтора месяца, что был разлучен с авиацией, познал много нового и неожиданного. Перед
Перед сборищем появляется генерал с сопровождением. Произносит краткую речь.
Командир полка называет очередного, адъютант достает из холщовой сумочки и подает генералу медаль «За боевые заслуги», тот произносит стандартную фразу, два слова поздравления, вручает медаль и движется вдоль строя дальше. Человек пятнадцать отоварены, когда адъютант громким шепотом докладывает: «Товарищ генерал, за БЗ кончаются». Старший товарищ вроде не слышит или не придает никакого значения этому предупреждению. Процедура продолжается. И вот уже под тот же аккомпанемент из наградной торбы извлекаются медали «За отвагу». Когда в строю остаются всего три девушки, адъютант докладывает: «Медали, товарищ генерал майор, все». И не повернув головы кочан, и чувств никаких не изведав, генерал приказывает: «Давай! Что-нибудь там есть?!»
Три замыкающие строй девушки, получают по ордену «Красной звезды». Девчонки явно смущены и растеряны, левофланговым совестно перед теми, кто награжден медалями. А кавалеры медалей «За боевые заслуги» и «За отвагу» как? Улыбаются и поздравляют девчонок, дескать, сегодня повезло вам, а кому повезет завтра — посмотрим, если доживем. И ни грамма зависти в этих поздравительных словах, только легкий налет иронии, фронтовики давно уже называют все вручаемые им награды — железками. О везенье и невезенье я еще непременно найду случай сказать, а пока о невероятных награждениях, что припоминаются нынче.
Была у меня связь с весьма откровенной женщиной, отвоевавшей, как говорилось в свое время — от звонка до звонка. Повидала она на фронте всякого, стала от этого злой, ироничной, маскировалась цинизмом, как щитом. Как-то поведала: ппж — походно-полевой женой — я заделалась совершенно сознательно, когда поняла — иначе не выжить. Сошлась с командиром полка. Был он татарин. Мужик, как теперь говорят, без комплексов, однако со своими понятиями. Пристал ко мне — обрей волосы с живота! Оказывается, это национальная традиция… Сначала я покочевряжилась — не буду, а потом исполнила. Так он меня тут же к ордену «Красной звезды» представил.
И в послевоенные годы пришлось наблюдать диковатую практику массовых награждений, например, фабрика ли, научно-исследовательский институт, допустим, театр или совхоз по поводу, а случалось и без особого повода, получают по разнарядке: орденов Ленина — один, «Трудового знамени» — четыре, «Знак Почета» — двенадцать, и так дальше до медальки «За трудовые заслуги» — двадцать пять штук… И начинается дележка, и кипят склоки, и бушуют скандалы. На словах — единство, на деле — полнейший раздрай.
Когда в праздничных залах, по телевидению, изредка на улице я вижу сверстников от плеча до плеча увешанных
Наверняка, многие не согласятся с таким взглядом, многие осудят меня: да как он смеет судить?! Кто он такой? Извините, а почему бы мне ни сметь? Ведь сама жизнь давно посмела, разве народ не смеялся — зло и весьма опасно по тем временам — над Золотыми звездами наших лидеров? От великого до смешного — один шаг. Это, между прочим, не я понял.
Да-да, мне жалко вас, бедные старички, сверкающие орденами и медалями, даже если вы получили их, что называется, по заслугам. И золото, и изделия из драгметалла имеют обидное свойство обесцениваться…
Но, что куда страшнее, я думаю, — это продолжающееся обесценивание, полная девальвация человеческой жизни. И ведь вопреки официальной риторике, кто же не видит, — прямого наследия того режима, что люди характеризовали с горькой иронией: «Культ — ладно, куда ни шло, была бы личность…»
Можно напридумывать сколько угодно новых знаков отличий, но едва ли возрастет уважение к самым затейливым цацкам прежде, чем награждаемые не проникнутся почтением к власти, жалующей их своими милостями.
5
Везенье не очень-то научное понятия, во всяком случае в толковых словарях этот термин опущен. И хотя я всю жизнь полагал — в любом деле нет ничего важнее, чем знать и уметь, везенье со счетов сбрасывать не стоит. Говорят, везет дуракам, надеюсь и верю — не только!
Среди боевых командиров, под чьей рукой довелось служить, был совершенно уникальный майор — даже капли пива в рот не брал. Он вырос в семье алкоголиков и, связавшись с авиацией в семнадцать лет, зарекся приближаться к чему бы то ни было с градусами. Впрочем, следовать своему примеру нас он не принуждал, только требовал: накануне полетов — ни-ни!
И вот сидим, ждем погоду, а погоды, как часто бывает на севере, все нет и нет. В этих краях случается, что туманы, низкая облачность, снежные заряды по неделям закрывают аэродромы. Ждем день, ждем другой и третий, а по вечерам пристаем к командиру эскадрилий: «Ну, по глоточку примем, а?» У нас кое-какой спирт припасен был. А он свое: «Циклон разрушается, повремените, не скиснет ваш спирт…»
Временили мы временили, а на четвертые сутки тихонечко, без разрешения приняли. Выпили культурно, в столовой за ужином, закусили. Утром другого дня в пудовом меховом обмундировании — тогда были такие комбинезоны — просто вериги — поползли на аэродром, а та взлетно-посадочная полоса располагалась над поселком, лестница, по которой мы ползли, была ступенек в пятьсот. Пока влезли, взмокли и язык на плече. Попили водички в землянке и уселись ждать, как уже сто раз было, отбоя. Над летным полем — туман, мутную пелену разрывает моментами, а потом опять — сплошняк. В одно из таких мгновенных просветлений на посадочную полосу плюхается Ли-2 командующего воздушной армией, от самой двери, прямо не ступив еще на трап, начинает вселенский разнос.