Завещание императора
Шрифт:
– Вперед! – отдал приказ военный трибун.
Отряд ринулся, набирая скорость. Разбойники так увлеклись грабежом, что забыли выставить караульных: во всяком случае, нападавших не заметили, пока отряд Приска не ворвался во двор. Опознавать противника было легко – кольчуги, криво сидящие шлемы – грабителей не спутать с домашней прислугой. Трое как раз стаскивали в кучу награбленное, один навьючивал на мула мешки со звенящим добром. Еще один, хохоча, что-то кидал в огонь – видимо, то, что не приглянулось грабителям. Шестой только-только появился…
Атака. Похожа на прежние, в которых участвовал Приск. Но не совсем. В легионе слева и справа – свои, прикрывают щитами – идешь как
Далее действовали одни инстинкты, к счастью, инстинкты, отшлифованные под золотым орлом Пятого Македонского легиона.
Первым навстречу идет пьяный, что на кучу обломков в костре громоздит плетеное кресло-кафедру. Руки заняты – удар по ногам, чиркнуть, взрезая поджилки – чтоб не встал. Упал и орет? Ор – не помеха. Здесь повсюду орут – от радости, отчаяния и боли. Кто от чего – не понять.
Второй не с кафедрой – с мешком. Там позвякивает. Скорее всего, серебряная посуда. Мешок не бросает, пытается отбиться, будто надеясь звякающим мешком оглушить. Нет, парень, от твоего мешка уклониться – раз плюнуть, и сразу же – клинок в горло. Кровь струей, тело на плитах двора, руки скребут, хребет выгибается дугой. Нету воздуха телу. Смерть.
Третьему – меч в зубы, в самом прямом смысле, то есть в челюсть, вышибая осколки зубов. Парень орет, захлебываясь кровью. Жив – надобно добить, чтоб не мучился. Но – потом. Гладиаторы добьют – эти умеют. Пусть работают на подхвате. Клин давно рассыпался – слаженности не хватило. Да откуда ей взяться в первом совместном бою, да еще когда в клине не легионеры, а бойцы арены. Всем известно, что в войсках гладиаторы – так себе вояки. Их жребий – биться один на один. Вот пусть и бьются, как умеют. Сейчас главное – обеспечить себе свободу маневра. Если загонят в угол – дело плохо.
Четвертый…
Четвертого прикончил ланиста – не забыл, как людей убивать, хотя и отяжелел, путешествуя в спальной повозке.
Над трупом пятого навис темнокожий Геркулес.
Последний, шестой, кинулся к Приску, ударил мечом – трибун легко отвел клинок нападавшего в сторону. Но фальшивый стражник оказался почти вплотную. Двор залит светом костра, так что приметить на поясе Приска кинжал – дело нехитрое. Разбойник хватает рукоять, клинок вон из ножен и военному трибуну в грудь. А тот даже не пошатнулся. Что, удивлен? «Стражник» замешкался и посему получил удар кулаком в основание носа снизу вверх – так, что хрустнули кости, вминаясь, уходя под лобные дуги, парень замертво рухнул на плитки двора. Приск спешно нагнулся и вырвал из пальцев убитого фальшивый кинжал. Вновь вложил в ножны, где вез похищенный свиток. Огляделся. Кажется, ланиста смотрел на трибуна с изумлением.
Смотрел – потому как возникла передышка – разбойников во дворе не осталось.
– Зачем тебе оружие, которое не убивает? – подивился Вибий.
– Иногда от него несомненная польза, – отозвался Приск. – Зажечь факелы! – приказал трибун.
Оставив часть отряда во главе с ланистой охранять двор, с остальными поспешил внутрь дома.
В атрии первым делом бросился в глаза взломанный денежный сундук – и подле сундука два тела. Один, судя по одежде, сам хозяин, второй – слуга, из тех, что преданны господину до последнего вздоха. В этот вечер парень подтвердил свою преданность напрямую. Его пронзили трижды, прежде чем он упал и оставил хозяина без защиты.
Занавес, отделявший
Приск сделал знак своим вести себя тихо и рванул на голоса. Оказался в большом триклинии на несколько столов – для пиров и торжественных увеселений. В этот час столовую освещали множество масляных ламп, так что воздух, несмотря на открытое в садик окно, был сизым от дыма. И трапеза – в самом разгаре. На столе – кубки, кубки и кубки, что-то недоеденное, явно жареное или недожаренное – из разрезанной туши на пол капала кровь. На полу – полно огрызков, объедков, пролитого вина.
«Не поскользнуться бы», – мелькнула мысль.
А на ложах, покрытых драгоценными тканями, в грудах подушек командир «стражников» развлекался сразу с двумя женщинами. Одна из них лежала неподвижно лицом в подушки, второй красотке загорелый сириец сдавливал пальцами щеки и требовал:
– Бери за щеку, сука! Кому говорю!
Приск просто шагнул вперед и ударил под лопатку в загорелую спину. Кажется, никогда прежде он не убивал противника так. Но этот парень и не заслуживал иного удара. Клинок прошел насквозь. Приск выдернул меч, и сириец, заливая женщину кровью, рухнул, подминая красотку. Женщина запоздало завизжала и принялась сталкивать рухнувшее тело. Приск перепрыгнул через парочку – мертвеца и визжащую женщину – и вскочил на широкое обеденное ложе [62] . Прыжок на другое ложе – к командиру разбойного отряда. Тот успел приподняться, но и только. Приск нанес удар сверху вниз, каким гладиаторы отправляют к Стиксу побежденных. Выдернул меч, и разбойник грохнулся на заставленный стол. Увлекая за собой кубки, объедки, тарелки, сполз на пол.
62
Одно ложе триклиния рассчитано на трех человек.
Третий участник «пиршества», видя, что к двери уже не прорваться, подхватил свой меч и ринулся в окно – благо деревянной решетки в проеме не было. Марк Афраний и один из гладиаторов тут же прыгнули следом.
– Куда! – рявкнул трибун, но парень уже исчез во дворе.
Приск поднял обеденную салфетку, вытер кровь с клинка.
Девчонка лет тринадцати, которую насиловал главарь, совершенно голая, перемазанная в крови, тихонько сползла с ложа и на четвереньках уковыляла подальше в угол. Вторая женщина наконец выбралась из-под тела сирийца, подбежала к девочке, обняла ее, и обе завыли. Скорее всего, это были хозяйка и ее дочь. Третья – стройная смуглая красотка, от которой ее партнер так невежливо сбежал, поднялась, схватила кувшин вина и сделала глоток прямо из горла, проливая капли на темные задорно торчащие грудки.
Оторвавшись от горлышка, она окинула трибуна дерзким взглядом.
– А ты кто, красавчик? – спросила Приска без тени испуга.
Похоже, все происшедшее ее только развлекло, и ни плакать, ни причитать она не собиралась.
– Военный трибун Гай Осторий Приск, – отрекомендовался тот.
– Приляг, сладкий мой… – Смуглая красавица кивнула в сторону ложа.
– Пожалуй, есть дела поважнее, – заметил Приск.
Оставалось самое сложное – обыскать дом и выкурить грабителей из комнат. А предаваться любовным утехам наскоро, вот так – это развлечение для новобранцев. Приск лишь тронул по-прежнему лежащую лицом вниз женщину, но та не шевелилась.