Завещание императора
Шрифт:
Партамазирис передернул плечами, кое-как поправил украшенный каменьями пояс, одернул завернувшуюся полу одеяния и, решив, что наконец принял достойный вид, заговорил. Толмач переводил его речь.
– Я не потерпел поражения в бою! – объявил владыка Армении. – Я прибыл лишь затем, чтобы получить венец из твоих рук, наилучший принцепс, как когда-то его получил Тиридат. Чем я хуже других правителей? Чем я хуже Хосрова, который претендует на трон в Ктесифоне? Почему ты не хочешь видеть меня царем, наилучший принцепс! Я страдаю сейчас так, как ни один царь до меня еще не страдал. Почему ты обходишься со мной столь жестоко? Мое сердце кровоточит, мои глаза полны слез, мой голос прерывается от боли!
Траян
– Я никому не собираюсь отдавать Армению. С этого момента она становится римской провинцией.
Воцарилось молчание. Партамазирис, не ожидавший такого развития событий, стоял недвижно, понимая, что с каждым мгновением ситуация становится все нелепее…
Толмач что-то попытался ему шепнуть, подсказать, но низложенный владыка толкнул его в грудь, на пальцах в лучах солнца вспыхнули многочисленные перстни.
Затем Партамазирис вновь оборотился к Траяну и поклонился:
– Благодарю тебя, наилучший принцепс, за то, что ты гарантировал мне безопасность…
Отступивший на несколько шагов толмач старательно переводил…
– Но твои слова причинили мне безмерные страдания, и я вынужден удалиться из лагеря, чтобы оплакать свою несчастливую судьбу горючими слезами, как плачет олень, смертельно раненный охотником…
Легионеры ничего не поняли из его слов, но, когда низложенный царь шел поспешно меж шеренгами, солдаты провожали его презрительным гулом и насмешливыми выкриками.
Партамазирис тотчас покинул римский лагерь. Он хотел взять с собой всю свиту, но с бывшим владыкой Армении позволили уехать только парфянам. Армянам приказали остаться в лагере – как новым подданным римского императора. Вместо армянской свиты Траян приказал але кавалеристов сопровождать низложенного владыку. Префект, командовавший римской конницей, скакал впереди, за ним в молчании – Партамазирис. Он еще надеялся, что быстроногий конь каким-то чудом поможет ему ускользнуть – надобно только дотянуть до вечера… Но солнце еще только начинало клониться к закату, и до темноты оставалось слишком много времени… Низложенный царь торопил застывшее на небосводе солнце…
Внезапно командир римской стражи развернул своего жеребца и ринулся на бывшего царя. Взмах спаты – и Партамазирис мертвый рухнул с коня.
Парфяне из свиты в ужасе спешились и распростерлись ниц, тем самым показывая, что не будут сопротивляться.
Префект приказал их связать и объявил пленными. Один из всадников снял с убитого драгоценный пояс, меч с рукоятью из слоновой кости, украшенной синим индийским сапфиром, сдернул с пальцев перстни и отдал префекту как добычу. Парфяне из свиты свои украшения и оружие отдали сами.
Между тем Лузий Квиет был послан с колонной римских войск против мардов, что не желали признавать власть Траяна и не прислали своих вождей на поклон императору. Этот бедный народ, не имевший даже коней, жил в суровых землях к востоку от озера Ван. Да, коней у них не было, но сражаться они умели. Атакованные с фронта и с тыла, марды все полегли под ударами кавалерии Квиета. К огорчению мавретанца, добычи в хижинах мардов нашлось немного.
Покорение Армении, почти бескровное для римлян, вот-вот должно было завершиться. Траян лично проверял сведения, доставляемые разведчиками. Иногда приказывал распускать ложные слухи, поднимал армию по тревоге. Отмахав положенные двадцать миль, легионеры ставили новый лагерь. Император обожал подобные тренировки. Всякий раз, убедившись, что застать врасплох легионеров и центурионов не удалось, император приходил в радостное расположение духа. Это заменяло ему в какой-то мере восторг настоящих военных побед – серьезного сопротивления по-прежнему никто не оказывал.
После
Тем временем Цезоний Бруттий Преценз, легат Шестого легиона Феррата, отправился в горные районы Армении. Его солдатам пришлось обрядиться в местные башмаки, в которых можно шагать по заснеженным дорогам и карабкаться по крутым тропам.
– И кого мы здесь ищем? Горных козлов? – бормотал Тиресий, возглавляя цепочку легионеров на узкой петляющей тропе. – Да, точно, горные козлы еще не признали власть римского императора. Придется их наказать…
В эти дни Тиресий вновь пожалел, что перевелся из Пятого Македонского в Шестой Феррата. Не прояви он ненужной прыти – сидел бы сейчас со старыми товарищами где-нибудь в крепости да обустраивался на ближайшие лет пять, готовясь к нетрудной гарнизонной службе и присматривая себе кухарочку из местных. Но таинственные видения не посетили в этот раз Тиресия, и в пророческих снах не увидел он заснеженные перевалы и ледники, трудные горные тропы и ледяные ветра, срывающие с плеч шерстяной плащ. Многого он не увидел… Другое снилось ему – низкий нутряной рокот, молния на фиолетовом, страшно светящемся небе, а потом огромная гора тряслась, будто в лихорадке… Он узнавал и не узнавал местность – вроде бы это была гора Кассий, у подножия которой лежала золотая Антиохия, но контур ее странным образом изменился, и буквально на глазах из открывшихся вдруг расселин начинали бить родники, используя старые тропы и дороги как новые русла. От этого сна охватывал Тиресия такой ужас, что он никак не мог досмотреть его до конца и, обливаясь холодным потом, возвращался в реальность.
А может быть, ему мешал спать смертельный холод, пробиравший его даже в палатке до костей.
В те мгновения завидовал он Приску, оставшемуся в изнеженной Антиохии. Вернее – хотел завидовать. Но почему-то не мог. Странная тревога томила предсказателя. Быть может, потому, что за много дней старина Гай ему не приснился ни разу.
А по своему опыту сновидца Тиресий знал: не снятся ему лишь те, кто ушел в сторону Стикса. Ушел навсегда, без возврата.
Третья римская армия двинулась на восток, достигнув Каспийских ворот. Это подразделение состояло в основном из солдат Четвертого Скифского легиона. Им предстояло построить каменную крепость в Артаксате и оставаться здесь еще в течение почти двух лет. И наконец четвертое подразделение под командованием юного Арриана отправилось к Дарьяльскому перевалу. Казалось, вся Армения ныне подчинена, все долины ее рек заняты, а последние очаги сопротивления подавлены Бруттием и Квиетом.
Никто не сомневался, что вслед за Арменией покорятся другие царства.
Но Траян не спешил, полагая, что падение Парфии неизбежно.
Глава IV
ДОРОГА В XATPУ
Весна – лето 867 года от основания Рима
Месопотамия
«Между речными ветвями Тигра и Евфрата, на скрещении дорог, соединяющих Селевкию на Тигре и Ктесифон с Сингарой и Нисибисом, стоит Хатра у каменистого и песчаного русла вади Тартар. Долина здесь плоская, пустыня каменистая, но чередой идут многочисленные питьевые колодцы, удобные для караванов. Город Хатра окружил себя двойным кольцом стен с башнями – коих имеется шестьдесят больших и триста малых, – и на этих стенах множество бастионов. Внешняя стена, а вернее – высокий земляной вал, протянулась почти на шесть миль внутренняя, отстоявшая от первой на тысячу или даже более футов, выложена из массивных каменных блоков. Между стенами располагается ров с водой. Из пяти городских ворот четверо – ложные.