Завещание Инки
Шрифт:
— Если это действительно она!
— Никаких сомнений. И я сейчас докажу, что это так.
Он зачерпнул своей шляпой воду из озерка, вылил ее на панцирь и стал его начищать пучком травы.
— Видишь, — торжествующе заявил зоолог, — я был прав: это не что иное, как рог, и весьма мощный. А эта выпуклая плита — спинной панцирь гигантской черепахи, по-латыни называемой «хелония мидас».
— Эти слова меня очень радуют, если только мы опять не ошибаемся. А вдруг черепахи юрского периода в результате всех изменений, которые этим несчастным пришлось претерпеть, превратились
— Да ты, видно, не в себе, Фриц! Надо же такое сказать! Кстати, древесная лягушка по-латыни будет «хила»! Могу поклясться, что мы имеем дело с останками гигантской черепахи!
— Но разве у черепахи не два панциря?
— Два: сверху и снизу…
— Но у этого животного в наличии только один. Должно быть, второй оно где-то потеряло или проиграло.
— Фриц, ты опять говоришь глупости. Тело черепахи находилось между двумя панцирями, но оно давно истлело, в результате чего и образовалась эта пещера. А ее пол — не что иное, как второй панцирь, прикрывавший живот черепахи снизу. Я уверен, что мы его непременно обнаружим под слоем глины.
— Хотелось бы в это верить. Но, судя по звуку, который получается, когда мы бьем по этому полу, под ним — пустота.
— А звук-то — гулкий… Это только подтверждает мое предположение. Панцирь резонирует так оттого, что ты стоишь приблизительно над его центром, то есть в низшей точке. Надо поскорее до него докопаться.
— Но, ради Бога, только не сейчас, давайте сначала чего-нибудь все-таки съедим. Ведь уже наступил полдень, и у нас есть чудесная рыба, которую мы можем испечь или зажарить на костре.
Хирург поддержал слугу доктора, но сам доктор согласился на это с большой неохотой. Сейчас он не ощущал голода вообще, настолько захватили его раскопки. И когда Фриц и дон Пармесан начали приготовления к обеду, ученый отошел в сторону, его все время тянуло к этому панцирю… Он поскреб его, постучал по нему, прислушался… подошел к своим спутникам и сказал:
— Я не буду есть. Не могу успокоиться, пока не найду нужный панцирь. Мой желудок, по-латыни «вентрикус» или «стомахус», как будто зашнурован.
— Это плохо для здоровья, — рассудительно сказал Фриц. — Но я против этого! Вот я, когда бываю сильно чему-нибудь рад, то ем за двоих. Если вы, герр доктор, не расшнуруете ваш желудок, то погибнете от голода из-за этой черепахи. Какая будет потеря для науки! Нет, определенно вредно так сильно волноваться.
— Ты меня не понимаешь, Фриц! Эта находка грандиозна и уникальна. И потому-то мне сейчас нет дела ни до чего на свете.
— А можно узнать: что конкретно так занимает вас сейчас?
— Разные проблемы, и одна из них — правильно ли мы определили это животное.
— Почему вы сомневаетесь? Ведь мы, как мне кажется, уже пришли к выводу, что это — черепаха.
— Да, но в науке, в зоологии в частности, принято закреплять за всеми видами живых существ и растений, кроме их современных названий, еще и латинские. Как же назвать эту нашу находку по-латыни?
— О! Неужели это представляет для вас какую-нибудь трудность? — вполне искренне удивился Фриц. — Насколько я успел заметить, латынь вы знаете великолепно. Ну назовите его так,
— Дело не в том, насколько хорошо я знаю язык древних римлян, хотя я его, конечно, знаю неплохо. Латинские названия даются не по чьему-либо произволу, а в соответствии с определенной классификацией, первое слово обозначает вид, второе — род животного.
— А хотите, я вам помогу? Сейчас мы подберем ему научное имечко по всем правилам. Скажите мне, пожалуйста, а как звучит по-латыни «черепаха»?
— В основном «тестудо». Но есть виды, которые носят названия «кистудо», «эмис», «хелидра», «трионихида», «сфаргис» и «хелония». «Хелония мидас», к примеру, и есть гигантская черепаха [52] .
52
Chelonia, или Testudines — латинское название всего подкласса черепах К Май упоминает латинское название пресноводных черепах (Emys), кожистых черепах (Sphargidae) сухопутных черепах (Testudo), каймановых черепах (Chelydra).
— Вот мы и нашли ей имя!
— Верно! Но мы не можем назвать так нашу находку, поскольку и в наши дни еще существует вид, называемый «хелония мидас». А наш зверь гораздо больше.
— Действительно, это настоящий Голиаф среди черепах…
— Постой, постой! А ты хитроумный парень, Фриц. Да, имя для этого животного существует: гигантская хелония.
— Ей-богу, ну и чудаки вы, ученые! — сказал Фриц, пожимая плечами. — Зачем ей еще и латинское имя, как будто с нее недостаточно обычного? Тем более, что эта черепашища исчезла с лица земли еще вон когда — во времена Ноя, я бы так ее и назвал: «гигантская Ноева черепаха». Меня другое огорчает: жаль, что мясо ее не сохранилось. Эх, сколько бы из него вышло замечательных черепаховых супов! Увы!
— Да, судя по тому, что оба панциря отстоят достаточно далеко друг от друга, мяса там было предостаточно. Кстати, о мясе: вот теперь, когда мы нашли черепахе латинское имя, можно и пообедать. И побыстрее — работы нам предстоит еще достаточно много.
Они поели на скорую руку жареную рыбу, и Фриц с хирургом опять спустились в яму. Доктор работал очень усердно, как и до обеда, наверху, и не заметил, что с востока к ним начала приближаться группа всадников, человек так пятьдесят, а может, и больше… И почти одновременно с юга — пятеро других, но они были гораздо дальше от места исторических раскопок гигантской хелонии и смотрелись пока как маленькие, едва заметные точки на горизонте.
Первая группа состояла главным образом из индейцев, вооруженных луками, стрелами, длинными копьями и духовыми ружьями. Только один из них, судя по его виду, вождь, имел при себе ружье. По правую и левую руку от вождя скакали двое белых, на обоих были пончо с красно-голубыми полосами. Они были вооружены двустволками, револьверами и ножами. Один из них был знаменитый тореадор Антонио Перильо, а другой, постарше, — тот самый человек, который вместе с ним выслеживал Отца-Ягуара после званого вечера на квинте банкира Салидо.