Завещание красного монарха
Шрифт:
Но если та волшебная и чудесная страна - Россия, то кого же в ней сейчас спасать, как не ее малых детей? Им-то и нести и славу, и бремя ее...
2
Кожаный портфель Просторова, доставшийся мужчине в спортивном комбинезоне и лыжной шапочке, был забит одинаковыми коричневыми канцелярскими папками. И больше ничего ценного или, на худой конец, съестного в нем не было. Но об этом мужчина узнал позже, после того, как, схватив подростков-воришек за шиворот, столкнул их головами. Внезапность нападения оказала должный эффект: юнцы затрепыхались в его крепких руках, хотя каждый из них был примерно одинаковым с "лыжником"
– Пусти... гад!
– прошипел Николай, пытаясь, все же, лягнуть мужчину ногой. Второй подросток вел себя более скромно, съежившись от страха. Вся его недавняя самоуверенность моментально растворилась в кисло-затхлом воздухе общественного туалета. Бомж, спавший возле батареи, очнулся и, бессмысленно улыбаясь, стал смотреть на происходящую сцену.
– Вот тебе за "гада", - произнес мужчина, нанося Николаю серию коротких ударов в живот и голову с обеих рук. Подросток отлетел к лежащему бомжу, ударился затылком о батарею и вытянулся рядом с ним. Возле его головы стала расползаться небольшая лужица крови. Он что-то хрипел, широко раскрывая рот, а ноги, в модных кроссовках, судорожно подергивались. Второй подросток, загораживаясь в страхе руками, начал отступать к стенке. Но мужчина даже не посмотрел в его сторону. Нагнувшись и подхватив портфель, "лыжник" торопливо пошел к выходу.
– Эй! Эй!..
– обеспокоено крикнул ему вслед бомж, косясь на хрипящего рядом с ним Николая.
– А с этим что делать? Ты ведь его, кажись, прибил?
– На корм крысам!
– не оборачиваясь, откликнулся мужчина, захлопывая за собой дверь. Поспешно поднявшись, бомж также поковылял к выходу, с досадой покидая облюбованное теплое местечко...
3
Покончив с приготовлением бутербродов, Днищев с изумлением взглянул на хозяина квартиры, словно только что заметил его присутствие здесь.
– Ты еще не притащил стаканы?
– прорычал он.
– Негодяй, по тебе плачет бамбуковая палка. По законам шариата, который скоро нам всем в России навяжет Чечня, ты подлежишь наказанию. Кстати, насколько я понимаю, у нас есть причина выпить.
– Разговорчивая бабка в лифте сообщила, что старик недавно умер.
– Да, - помедлив немного, произнес Анатолий.
– Геннадий Сергеевич скончался. Сегодня были похороны.
Почувствовав его настроение, Днищев переменил тон, сказал другим голосом:
– Извини, понимаю. Я ведь его плохо знал, не так, как ты.
Оба они, не сговариваясь, посмотрели на завешенную ковром стену, за которой находилась квартира Просторова.
– Вас ведь связывали не только добрососедские отношения?
– продолжил Сергей, разливая в рюмки коньяк.
– Помянем раба Божьего, Геннадия...
– Он был моим духовным наставником, - несколько смущенно ответил Анатолий.
Не чокаясь, друзья выпили. В такие минуты - минуты воспоминаний, когда душа покойного еще присутствуем в этом мире и находится где-то рядом с тобой, бывает трудно говорить. Но и молчать также тяжело. Не даром о таких мгновениях говорится: "Тихий ангел пролетел..." Пролетел или нет, но чье-то незримое присутствие в комнате чувствовалось. Словно они находились под наблюдением неких сил, которые и оберегали их, и пытались что-то внушить.
–
– У меня остались ключи от его квартиры, - сказал Анатолий Куда их деть?
– А почему они у тебя оказались?
– Старик дал. Боялся, что у него случится сердечный приступ. Он ведь уже перенес два инфаркта.
– А родственники?
– Их нету. Зато друзей на кладбище было, как на похоронах маршала. Ты бы видел.
– Пользовался, значит, уважением. Завидую. К моей могиле придут только бывшие жены. И то - с надеждой, что я наконец-то угомонился... Выброси ключи в мусорный ящик, - добавил Сергей.
– Они тебе больше не понадобятся.
– Наверное, так и поступлю.
– А чем старик занимался в последние годы? Скучно, должно быть, на пенсии-то. Сочинял мемуары?
– Не знаю, не уверен. Но могу сказать определенно: из общественной жизни он выброшен не был. К нему приходили гости, и сам он частенько куда-то отправлялся. Опять же телефонные звонки... Я проводил много времени у него в квартире, в библиотеке. Он был в курсе всех происходящих событий. И мне кажется...
– Ну, продолжай, продолжай, - произнес Днищев, видя, что Анатолий запнулся.
– Мне кажется, что к нему даже стекалась информация. Думаю, ты угадал. Он действительно писал какую-то книгу. Теперь я вспоминаю те коричневые канцелярские папки, которые лежали у него в сейфе. Штук десять... Однажды я вошел в его кабинет с каким-то вопросом, старик сидел за столом, спиной ко мне, и что-то писал. Сейф на тумбочке был открыт. Геннадий Сергеевич вытащил оттуда верхнюю папку, вложил в нее исписанный лист бумаги и только тогда заметил меня. И сказал: "Здесь - труд всей моей жизни." А потом добавил странную, фразу: "Придет время, и ты узнаешь о Русском Ордене". Что он имел в виду, какой "орден"? Медаль, знак отличия? Ни о чем подобном я никогда не слышал. Хотя изучал награды и регалии всех стран. В царской России его тоже не существовало.
– А тебе не кажется, что он имел в виду нечто другое? Орден - как организация, - заметил Сергей, помолчав немного. Его мозг с детства был настроен на различные тайные союзы, заговоры, конспиративные связи и прочие "секреты".
– Эк ты куда хватил!
– усмехнулся Анатолий.
– Да разве ж в нашей богом забытой стране, где русские - как индейцы в Америке, такое возможно? Вот жидо-масонских клубов, вроде "Ротари", действующих в открытую, хоть отбавляй...
И тут он снова осекся, замолчал. Ему вспомнилась прощальная речь генерала Карпухина на кладбище, необычайно большое количество людей, пришедших на похороны, их лица... Нет, с Геннадием Сергеевичем действительно была связана какая-то тайна. Размышляя над этим, он не услышал вопроса, заданного ему его другом.
– Где сейчас эти папки?
– повторил Днищев.
– Там же, в сейфе?
– Не знаю, - пожал плечами Киреевский.
– Где же им еще быть? Что ты на меня так смотришь, как удав на лягушку?
– Намекаю, что хорошо бы взглянуть хотя бы одним глазком.
– И не рыпайся. Я по чужим квартирам не лазаю.
– А ты можешь здесь посидеть. Дай ключи. Я, в отличие от тебя, страсть как люблю залезать в чужие квартиры. И в чужие кровати, нагретые чужими женами, - не удержавшись, добавил Сергей.