Завещание майора Пронина
Шрифт:
А история эта началась так.
Дни августа 1991 года выдались самыми тягостными в жизни генерала Пронина. Ночи – еще более мучительными. Он почти не спал и принципиально в те дни не пил снотворное. В голове путались мысли от пресс-конференции ГКЧП. Пронин пытался разгадать замысел своего младшего товарища – председателя КГБ Владимира Крючкова. Пронин сразу определил, что ребята действовали поспешно, на живую нитку – чтобы только не допустить подписания Союзного договора, который, по существу, разрушал союз. Это была не продуманная операция, а отчаянная попытка спасти страну.
Эти воспоминания прервал телефонный звонок. Пронин поглядел на часы – начало седьмого, раннее утро, не время вроде для звонков… И вовсе не зима за окном.
– Слушаю!
– Иван Николаевич, это Шебардин. Помните меня? – по сиплому голосу Пронин понял, что генерал всю ночь не спал и много курил. Такие времена настали…
– Конечно, помню, Лёша. Надеюсь, я по праву пенсионера могу тебя так называть?
Шебардин хохотнул:
– Почту за честь. Могли бы вы заглянуть ко мне сегодня?
– Ты ж на окраине Москвы, в Ясеневе, а я без машины…
– Да уж нет, я рядышком с вами, сегодня назначили исполняющим обязанности вместо Крючкова. Думаю, это ненадолго, потому и звоню так срочно.
– О, как карты складываются… Ну, тогда буду через 40 минут, пропуск закажешь.
– Так точно. Жду, Иван Николаевич. А машина, считайте, уже у вас под окнами.
Пронин считал Леонида Васильевича Шебардина одним из немногих честных и мудрых людей в руководстве Конторой, оставшихся у руля в горбачевские годы. Он много лет служил во внешней разведке. В 1991-м ему было 56. После провала ГКЧП он недолгое время возглавлял КГБ, но уже готовился к неминуемой отставке.
Пронин по-солдатски быстро оделся – тем более, погода намечалась теплая. Выпил крепкого кофе. Взял трость. Возле подъезда на Кузнецком уже фыркала серая комитетская «Волга». Он запомнил этот день – бабье лето, солнце, игравшее на желтых листьях. Шебардин вызвал его, даже водителя прислал на Кузнецкий.
Через тридцать пять минут Пронин уже восседал перед Шебардиным. Но исполняющий обязанности принимал не в просторном «андроповском» кабинете, который занимал Крючков, а поблизости, где раньше работали первые заместитель. Пронин про себя называл этот кабинет «цинёвским».
– Кабинет председателя опечатан! – развел руками Шебардин. – Крючков арестован, там прокуратура снуёт… Исполняющий обязанности, талантливый разведчик, генерал, один из самых образованных и остроумных чекистов нового поколения, он выглядел растерянно, даже уныло. И Пронин не удержался от упреков.
– Как вы такое допустили, Леня? Там, на площади, памятник Дзержинскому обмазали краской, посмотри в окно. Как допустили такую провокацию? Почему не пресекли? В наше время за такое…
Шебардин виновато пожал плечами:
– Как и что допустили – история разберется. – Он закурил, чиркнув спичкой. Почему-то не признавал зажигалок. Пронину на минуту стало жалко этого сильного – и в то же время бессильного человека. – А сейчас я вас пригласил вот зачем. Я знаю, мне здесь не долго сидеть, хотя
– Вот до чего уже дело дошло… – В глазах у Пронина мелькнули огоньки гнева.
– Мильке помните?
– Конечно, возглавлял Штази, мы работали вместе не один раз. Толковый разведчик.
– Так вот, когда под прикрытием толпы в здание Штази ворвались цэрэушники и их агенты в ФРГ, наши гэдээровские коллеги стали уничтожать досье. Шредеры сломались, стали рвать вручную. Но не успели! Почти вся документация оказалась у врагов. Он мне звонил по секретной связи, кое-что успели наши ребята вынести в наше посольство.
– Ты хочешь всё уничтожить?
– Не могу, не дадут. Да и не хочу. Стране ещё пригодятся наши архивы.
Шебардин потушил сигарету, зажег новую и снова затянулся. Он тушевался, ему стыдно было обращаться к Пронину с такими просьбами, всю ночь он провёл в сомнениях, но другого выхода не нашёл – и сейчас мучительно подбирал слова.
– А что предлагаешь? – сверкнул глазами Пронин.
– Я в этой ситуации могу одно – подписать документы на перевоз части картотеки и архива в другое место. В этом мне никто не сумеет помешать. Да и не поймут, не отследят на первых порах.
– И что?
– Штатным не могу поручить: могут потом измену Родине приписать. Мне ладно, я готов на это пойти, но других подставлять не имею право. А вы у нас легендарный, но не штатный.
– Старик? – Пронин усмехнулся.
– Да, старик, преданный Родине, воевавший за неё. Вы можете собрать несколько человек и спрятать архив.
– Где же спрятать?
– Не знаю, Иван Николаевич. Но вы нас учили, что безвыходных лабиринтов не бывает. Помните?
– Слушай, генерал, есть одна мысль. Решил я один монастырь восстановить, в моих родных краях. Его как раз недавно церкви передали. Ну, ты знаешь. Есть там у меня связи. Позвони в комитет по религии и срочно прикажи подписать и отдать документы по передаче его РПЦ. Позвони патриарху, он меня примет и назначит попечителем этой тихой обители, мол, старый генерал хочет о душе подумать. И вот что. Дай мне список тех, кто ушел на пенсию за последние 10 лет. Выберу себе компаньонов, строителей и монахов
– Ишь ты, монахов… Но это идея. «Волга» отныне в вашем распоряжении вместе с водителем Володей Монаховым, – Шебардин несколько нервно рассмеялся. – И фамилия у него какая подходящая – Монахов. Хороший парень, можете ему вполне доверять. Кстати, мастер спорта по самбо.
– Отменно.
Но тут Шебардин сделал неожиданный кульбит, встал, быстро прошелся по комнате, присел на краешек стула.
– Нет, это у меня в голове всё смешалось. Болеет Монахов. Не пойдет этот вариант. Дам тебе другого парня. Фамилия – как из мультфильма. Никита Зайцев. Да ты о нем слыхал, он в Анголе отличился.