Завещание ночи. Переработанное издание
Шрифт:
— Не скажу. Ким, не обижайся, но ты не в моем вкусе. И потом, твоя манера носить эти ужасные грязные тряпки…
На Вике был строгий, но весьма сексуальный деловой костюмчик. Сережки белого золота, цепочка с большим зеленым камнем в откровенном декольте. Скромный такой прикид штук на десять зеленых.
— И тогда в Малаховке ты оказалась тоже не случайно, — предположил я.
Вика покачала головой.
— Конечно нет, дурачок. Или ты действительно поверил в сказки про бездомных кошечек и собачек?
— А что, это
— Таскала, — призналась она со вздохом. — Только родители их выкидывали. Когда отец спустил щенка со сломанной лапкой в мусоропровод, я перестала подбирать на улице больных животных…
— Грустная какая история, — сказал я. — Ну, рассказывай, Виктория, что тебе от меня нужно…
— Ненавижу, когда меня называют Викторией!
— Что тебе от меня нужно, Вика, — покорно повторил я.
— Ты еще не догадался? Чаша, Ким.
Я, конечно, и сам догадывался о чем-то подобном. Но все-таки когда Вика произнесла «Чаша», меня словно током ударило.
— Откуда ты о ней знаешь? Она поморщилась.
— Во-первых, не кричи! Во-вторых, это не такой уж и секрет. Дед твоего друга рассказал о Чаше Леве…
— Какому Леве?
— Шмигайле. Ну, то есть Лева, конечно, сам у него все выпытал, он вообще был большой мастер выведывать чужие секреты. Он же НЛП занимался, ты не в курсе?
Я внимательно посмотрел на Вику.
— Я не настолько близко был с ним знаком. А вот откуда ты все это знаешь?
— Ох, Ким, ну какая же ты бестолочь! У нас с Левой были отношения… еще с тех времен, когда он меня к поступлению готовил.
— У тебя с ним?
Мне все больше казалось, что Вика надо мной издевается. Высокая, длинноногая красавица и маленький щуплый доцент, который, к тому же, был старше ее лет на тридцать? И после этого она еще имеет наглость говорить, что я не в ее вкусе?
— Ты просто его не знал, — Вика сделала загадочные глаза. — Он же занимался не только НЛП, но и Тантра-йогой, даосской алхимией! Ты себе представить не можешь, что он вытворял в постели…
— К черту подробности, — прервал я ее. — Ты хочешь сказать, что Лопухин рассказал Шмигайло про Чашу?
— Именно. Ну, а Лева рассказал мне. У него от меня не было секретов… почти не было. Дальше все просто. Я стала пасти семейку Лопухиных. Надеялась, что кто-нибудь из них рано или поздно укажет мне дорогу к Чаше. Вместо этого Лопухин-внук вышел на тебя.
— Где это произошло? — спросил я.
— В «Речных заводях». Это же твое любимое место.
— Тебя там не было, — сказал я. — У меня хорошая зрительная памяты.
— Я сидела наверху, в холле. О том, что Лопухин встретился с тобой, мне сказал Шурик Косталевский. А о чем вы говорили, я выяснила у Тенгиза.
— Какого еще Тенгиза?
— Ну, бармена Лю. Он на самом деле казах из Алма-Аты, его зовут Тенгиз. Вика довольно усмехнулась, вытащила из пачки длинную сигарету, щелкнула
— Что же ты, Ким, столько лет ходишь в «Речные заводи», а до сих пор не знаешь, кто тебя обслуживает! Непрофессионально…
— Значит так, профессионалка, — сказал я. — Во время разговора в «Заводях» о Чаше не было сказано ни единого слова. Если хочешь знать, я сам тогда не имел о ней никакого представления.
— Ну да, — легко согласилась Вика. — Лопухин-внук показывал тебе фотографию Хрустального Черепа. И в Малаховку вы поехали именно за ним.
— Но ты охотилась за Чашей, — напомнил я. — Неувязочка получается.
— Я охотилась за Лопухиными. Лева сказал, что старик вывез из Сибири кучу ценных артефактов. Череп, кстати, я узнала по описанию. Это ведь майянский Череп Смерти, правильно?
— Вика, а ты что заканчивала?
— Сейчас в глаз получишь, — сказала девушка. — Я учусь еще. Третий курс истфака, искусствоведение. Короче, Череп меня тоже устраивал. Но ты ухитрился все провалить.
— Значит, ты хотела меня просто ограбить? — искренне изумился я. — Ни фига ж себе добрая самаритянка…
— Ладно, — скривилась Вика. — Можно подумать, ты у нас — образец добродетели. Может, я опущу дальнейшие подробности, раз ты такой впечатлительный?
— На кого ты работаешь? — спросил я.
Вопрос прозвучал совершенно по-дурацки, но задать его было необходимо. Вика укоризненно на меня посмотрела.
— Ким, ты же сам наемник. Никто не раскрывает имен своих нанимателей.
Тут она была права. Я почувствовал себя идиотом. — Это я к тому, что если ты работала на Шмигайло, то его убили.
— Я знаю, — спокойно сказала Вика. — Это произошло на моих глазах.
— И как это было?
— Страшно. Я только к нему пришла. Лева сварил кофе… потом мы пошли в гостиную, потому что он захотел найти специальную сандаловую ложечку. Подошел к серванту и тут вдруг его ударило…
— Что ударило?
Вика дернула плечиком.
— Не знаю. Выглядело это так, будто его ударили невидимой палкой в шею. Он изогнулся, захрипел и упал… Я сначала думала, что это обморок, пыталась его привести в чувство, а потом поняла, что он уже не дышит… Нет, я работала не на него, — сказала она совершенно другим тоном. — Тот человек жив и здоров. И готов заплатить за Чашу очень большие деньги.
Это следовало обдумать. Но на раздумья, как назло, у меня не было времени.
— Ну, я вроде бы все рассказала. Теперь твоя очередь. Чаша у тебя?
— Скажем так: я хорошо знаю, где она находится, — осторожно ответил я. С этой стервочкой надо было держать ухо востро. Ничего себе, новое поколение подросло, подумал я, на ходу подметки режут!
— Что ты делал на даче у Пузяры? — Вика выстреливала вопросами со скоростью пулемета.
— У кого?
— Ну, у Эдика Валентинова. У него погоняло такое — Пузяра. Не знал?