Завещание предков
Шрифт:
Вот так. Ушёл человек из деревни - не стало деревни. Всё забрал, или возвратил себе лес. От этой мысли стало ещё горше.
Что делать? Найти другого лешего и попросить вернуть меня назад, в то время? А вернёт ли?
Долго бродил по лесу. Всё искал другие древа. Тщетно. Найти может можно, если долго искать, но туда ли я попаду?
К посёлку вышел уже вечером. Зашел домой, взял деньги и пошел в магазин.
На столе, среди пустых бутылок, старый
Водка кончилась, а забыться не смог. Не брала меня она. Половина стакана, и всё. На дне стакана осталась вся моя горькая жизнь.
Перевёл взгляд в окно. А там...
Лица тех, кто остался там, далеко в прошлом. Демьян, Кубин, Борис Велесов, Иван Бравый, Садов и Макар Степанович Лисин, Николай Александрович Ефпатин по прозвищу Коловрат...
Они смотрели на меня, а я на них. Грудь сжимает тоской.
Господи, за что?
В окне отражается лицо Кубина. Он улыбается, показывая вокруг себя.
– Славные предки у нас с тобой, Володя.
– Да, славные. Мои предки, и твои, Власыч.
Улыбается Лада:
– Ты должен вернуться. В свой дом. Тебя ждут.
Я дома. Но кто, кто меня тут ждет? Нет никого. Я один. По-прежнему.
Ефпатин, с рваным шрамом на лице, произносит:
– Дело надо делать по совести. По совести землю защищать.
Ты прав, легендарный герой.
Серьёзное лицо Бориса Велесова:
– Я вой. Мой отец вой и дед, все мои пращуры вои были.
Да, я вой. Всегда им был. Теперь я знаю всех моих предков, и не только до седьмого колена, всех.
Старое, всё в мелких морщинах, лицо бабушки Мяги.
– Через Смородину-реку перейдёт только мёртвый. А если через неё захочет перейти живой, вмиг мёртвым станет. Но увидеть Смородину можно и живому. Надо только пролить каплю крови нежити в воду любой реки. И эта река станет рекой Смородиной.
– Сказки это всё, баба Мяга, сказки, - говорил я тогда, во сне.
Я вздрогнул, поняв. Значит, вот что произошло на реке Линде! Моя кровь, попала в воду и превратила её в сказочную реку Смородину. Я же был нерождённым. Нежитью. А монгол окунулся в неё и превратился в мумию.
Вот так дела!
А Мяга из окна, с улыбкой, грозит мне пальцем:
– Делай всё с любовью. Даже с врагом сражайся с любовью. Не давай заменить в себе любовь на ненависть. Ненависть разрушает. Любовь созидает. Пусть будет ярость, но никак не ненависть. Помни об этом.
Помню. Всегда буду помнить.
– Вернись. Вернись живым,
– В окне отразилось грустное лицо Софьи Гориной.
Эх, Софьюшка, я вернулся, только не туда куда хотел.
– История жестока, мой друг.
– Эти слова заставили меня вздрогнуть. Из окна на меня внимательно смотрел протоиерей Григорий.
– То, что уже вписано в книгу событий, уже не изменить.
Его глаза буквально буравили меня, отчего по спине прошла холодная волна. Хмель, что оставался вылетел из меня в один выдох.
– Это не повод заливать душу горькой!
– Иван Петрович Кулибин погрозил пальцем.
– Невместно русскому боярину опускать руки. Ты же русский офицер!
Его взгляд смягчился и он, улыбнувшись, произнёс:
– Ты сделал много, очень много. И не надо горевать. Жить надо, бороться надо.
Я хотел сказать, но он, внимательно смотря прямо в глаза, перекрестил меня:
– Храни тебя Господь, сын мой.
Уже растворяясь в пейзаже за окном, услышал его последние слова:
– Ты увидишь и всё поймёшь, когда придёт время.
Я ещё долго смотрел в окно, и ждал, но больше никого так и не увидел.
Меня обдало ветром, входная дверь скрипнула. Кто-то вошел в дом.
– Э, да ты тут совсем захирел.
Мой сосед и друг Куклин Василий Сергеевич сел за стол рядом, оглядел бардак на столе и хмыкнул:
– А мне сказали, что ты опять запил. Зашел, вот, и вижу - сидишь вроде трезвый, в окно как в телевизор смотришь. Ух, а тары-то! Да-а-а. Ну и что за причина на этот раз?
Он отодвинул пустые бутылки. Понюхал стакан, а затем выплеснул водку в раковину.
– Чего молчишь. Ладно, не хочешь говорить не надо. Но пить хватит, лады?
– Я уже бросил.
– Вот и хорошо.
– Васька поднялся.
– Сегодня Владимирская, а после ночь на Ивана Купалу. Поехали-ка, Иваныч, на Светлояр. Хоть развеешься. Там хорошо будет, ансамбли приедут, песни-пляски, много народу. Поехали?
Я, смотря в окно, пожал плечами. Светлояр напомнил мне о Китеже, и настроение опять упало.
– М-да.
– Куклин посмотрел на меня, - Вот что, Иваныч. Пошли, с нами поедешь.
Глянул на часы:
– Давай приводи себя в порядок, мы тебя подождём.
А действительно, чего сидеть и горевать? Всё равно прошедшее не вернуть, только...
– Вы поезжайте без меня. Я позже буду.
– Ты уверен? Пить больше не будешь?
Я кивнул:
– Не беспокойся. Больше водки я не выпью. Хватит. И трезвый я. Давно причём.