Завещание предков
Шрифт:
Я молчал. Помочь уже было невозможно. Из груди торчали обломки стрел. Кольчугу снять и не пытались. Крови потерял много. Как он живой ещё? Я опустил голову. Помочь я не мог в любом случае. Ну не врач я, черт возьми! Борис всё понял. Понял и Велесов. Он закрыл глаза и пробормотал:
– Слушай меня, сын. Наклонись ближе.
Он помолчал. Вздохнул и сказал:
– Я умираю. Ты теперь один остался. Дело твоё выжить и род
Он перевёл взгляд на меня.
– Брат. Прости меня. Не принял я тебя как брата. А теперь...
Он кашлянул и замер.
Я положил руку ему на грудь.
– Я клянусь, что сделаю всё, чтоб он выжил.
Поднялся. Кубин, стоявший рядом, перекрестился и произнёс:
– Прими, Господи, душу раба твоего.
Стояли и молчали, смотря на тело. Борис смотрел отрешенно. Один из ратников, закончив молиться, перекрестился и спросил:
– Что теперь делать-то?
– Хоронить всех будем.
Борис поднял голову и твёрдо сказал:
– Отца я похороню дома.
Дед Матвей приобнял Бориса за плечи:
– Боренька, далеко ведь. Поганые рядом. Похороним со всеми.
Борис упрямо помотал головой:
– Отца я похороню дома. Хоть он будет рядом.
– Погоди, а почему только он?
Парень смотрел сквозь меня и я понял, что случилось. Я вспомнил сон.
– Твоя мама и братья в Китеже были?
Он кивнул. Мы с Кубиным переглянулись.
– Ладно. Вези отца и хорони. Завтра поутру и поедешь.
Я повернулся к Кубину.
– Матвей Власович, проводи его. Возьми людей сколько надо.
Дед Матвей кивнул.
– А теперь вы.
– Я оглядел всех.
– Старший кто есть? Сотники или десятники?
Вперёд выступил один.
– Нет сотников, полегли все. Я десятник, Бравый Иван.
– Бравый, говоришь? А сколько вас тут, таких бравых? И как в живых остались?
Ратник покачал головой:
– Не суди так, боярин. Когда поганые налетели внезапно, мы на краю поля были. Многих сразу стрелами побило. Потом в копья ударили. Всей тьмой. Что мы могли сделать тремя десятками? Вон, боярина Велесова только в лес унести успели, да ещё отбивались потом долго. Десяток полёг, отбиваясь, и ещё трое скоро преставятся.
– Ладно. Мы тут рядом встали. Собирай всех и веди туда, пока ещё светло. Там и поговорим.
Я нашел глазами Садова:
– Тимофей Дмитриевич, проводи.
– Справишься?
– Да. Ты там за парнем пригляди.
Кубин кивнул.
– Пригляжу. Не беспокойся. Что, после того как всех похороните, делать будешь?
– Соберу всех и в Верши поведу. Оставлю тут десяток, вдруг кто ещё объявится. Выжившие или дозоры, ещё ранее высланные, сюда вернутся. Вы как Велесова похороните, тоже в Верши идите.
Дед Матвей посмотрел на меня и спросил:
– Что-то задумал?
– Да. Готовиться будем. К монгольскому вторжению.
Вечер уж вступил в свои права, а в лесу темнеет быстро. Кубин, Садов и я шли впереди, показывая дорогу, внимательно смотря под ноги. Из-за орешника нас резко окрикнули:
– Стой! Кто там идёт?
Кубин выругался и ответил:
– Бояре идут. Чего орёшь на весь лес, олух?
От куста отделилась тень и приблизилась к нам. Зашел сбоку от куста. Хм, значит, там сидят ещё и контролируют. Молодцы. Парень оглядел нас внимательно, узнал и сказал кустам:
– Свои.
Потом повернулся к нам.
– Как же не кричать, боярин? А кабы ворог шел? Своим криком я другие тихие дозоры упредил и остальных тоже.
– Во как!
Я похлопал парня по плечу.
– Ну, что ж, ты правильно сделал. Молодец!
Кубин еле заметно кивнул, признавая. Я махнул рукой назад:
– Там за нами люди идут. Это наши.
Парень кивнул и скрылся в кустах. Там зашуршали и зашептались. Мы пошли дальше. Через пару минут вышли к кострам. Навстречу поднялся Михаил Варнавин. Он открыл было рот, но споткнувшись на слове, стал смотреть нам за спину. Вслед за нами из леса выходили уцелевшие ратники. Дед Матвей сказал Садову:
– Тимофей Дмитрич. Будь добр, сочти людей и добро.
Садов кивнул. Я добавил:
– И увечных, какие есть.
Садов опять кивнул и ушел. Сели к костру. Варнавин вздохнул и, смотря на огонь, проговорил:
– Люду у нас мало. Тяжкий день намедни будет.
Да, он прав. Завтра будет тяжко. Похоронить столько народу будет трудно. А лопат у нас нет. Мечами да саблями копать? Вздохнул. Из темноты появился Демьян и Николай Варнавин. Сели рядом.
– Тихие дозоры проверяли. Спокойно всё.