Завещание профессора Яворского
Шрифт:
– Матвея Петровича удовлетворяли эти качества?
– Я уже сказала, что Боков - великий комбинатор, а на каждой практической кафедре всегда чего-то не хватает, на что-то не достает денег. В этом смысле Боков не заменим. Матвей Петрович не вдавался в детали, довольствовался результатом. Кроме того, их связывали книги: Донат снабжал Матвея Петровича всеми новинками.
– Профессор, увы, не был лишен человеческих слабостей!
– Какова судьба библиотеки Матвея Петровича?
– Часть книг Новицкий передал нашему институту.
–
– Очевидно.
– Оставшимися книгами распоряжается Новицкий?
– И Лариса. Но, на мой взгляд, они делают это не очень удачно: некоторые книги, как в воду канули.
– Что за книги?
– Обо всех не скажу, но недавно я попросила две книги по средневековой медицине - они мне понадобились для работы. Покойный Матвей Петрович берег их, как зеницу ока, даже мне давал их просматривать только в своем кабинете.
– Редкие книги?
– Уникальные! Лечебники двенадцатого века. Язык универсальный латинский. Но содержание более широкое - многие сведения почерпнуты из практики современных автору медицинских авторитетов, а также из трудов античных врачевателей, чьи рукописи, увы!
– не дошли до наших дней. Латынь я знаю неплохо и кое-какие разделы заинтересовали меня. Я просила лечебники буквально на день-два.
– Их не оказалось?
Инна Антоновна развела руками.
– Вы просили лечебники у Новицкого?
– Да...
Ответила и тут же бросила на собеседника настороженный взгляд, видимо пожалев, что ответила утвердительно. Валентин сделал вид, что не заметил ее настороженности и счел за лучшее на время отойти от этой темы.
– Боков и сейчас бывает у Яворских?
– Последнее время он обходит их дом за версту.
– Что так?
– Новицкий спустил его с лестницы, - оживилась хозяйка.
– Вместе с каким-то чемоданом. Хотя, возможно, чемодан был спущен раньше, точно не скажу.
– Из-за чего произошла ссора?
– Я уже сказала, точными сведениями не располагаю, хотя об этой истории мне стало известно от самого Доната. Я встретила его в тот же день в нашей поликлинике, куда он вынужден был обратиться после объяснения с Новицким.
– Донат сообщил вам только о факте?
– Он комментировал его и довольно пространно. Но я не решаюсь повторять этот комментарий по причине его абсурдности и непристойности содержания.
– Что вы думаете о причине их ссоры?
– У Новицкого давно чесались руки на Доната, но приходилось считаться с Матвеем Петровичем.
– И все-таки должны быть какие-то причины.
– Их было немало: начиная от попыток увлечь Ларису, кончая импортными вещами, которыми Донат ублажал Надежду Семеновну.
– Не сыграли ли своей роли книги Матвея Петровича?
– Возможно.
– И в частности, лечебники двенадцатого века?
Инна Антоновна развела руками, то ли затрудняясь, то ли не желая отвечать на этот
– Я не присутствовала при их объяснении. Спрашивала Пашу, но он не счел нужным посвятить меня в это.
– Во время выдворения Боков сопротивлялся?
– Судя по синякам на физиономии Доната, такая попытка была. Дон не учел, что спорить с Пашей опасно: когда тот выходит из себя, его не остановит и танк.
– Как реагировала на это Надежда Семеновна?
– Была огорчена, но пришлось смириться. Паша не часто переходит ей дорогу, но если делает это, то весьма решительно.
– Не слишком ли смело для сына?
– Для сына?
– усмехнулась Инна Антоновна.
– Надежду Семеновну передергивает, когда ей напоминают, что у нее такой взрослый сын. Паша называет ее Надей, и это ее вполне устраивает. Странно? А как по-другому называть женщину, которую ты до своего совершеннолетия видел считанные разы, когда она возвращалась из очередной загранкомандировки и уже через неделю уезжала в Ялту, Сочи, на Рижское взморье с чужим дядей, оставив тебе ворох подарков и запах французских духов?
– Как давно Новицкий выставил Бокова?
– Примерно месяц назад. Погодите, сейчас скажу точно. В тот день, когда я встретила Доната, было заседание ученого совета... 3 июня.
Ляшенко прошелся по комнате, остановился у книжного шкафа, с верхней полки которого скалился лобастый череп, заглянул в пустые глазницы.
– Конечный итог всех наших треволнений, споров, проблем, - следя за ним, сказала Инна Антоновна.
– Я поставила его на виду, чтобы не забывать об этом.
– Кто был с Ларисой в ресторане вечером двадцать восьмого?
– все еще глядя на череп, спросил Валентин.
– Этого я не скажу.
– Причина?
– Сугубо личная.
– Этот человек близок вам?
– Валентин Георгиевич, побойтесь бога!
– Так или иначе мы установим его личность.
– Но без моей помощи. Странная позиция? А вы не торопитесь давать оценку моей позиции. Определите лучше свою. Это не упрек - совет.
– Что вы имеете в виду?
– пристально посмотрел на нее Ляшенко.
Она выдержала его взгляд, улыбнулась.
– У вас красивые глаза, Валентин Георгиевич, и они смущают меня. Но не в том плане, в котором вам хотелось бы.
– Улыбка исчезла с ее лица.
Валентин вспыхнул, но сдержался, отошел к машинописному столику, взглянул на заложенный за валик машинки наполовину уже отпечатанный лист. Непривычные слова, мудреные фразы...
– Научная статья?
– Увы!
– Инна Антоновна, позвольте быть бесцеремонным?
– Любопытно, как это у вас получится... Ну что же вы? Валяйте!
– С кем вы советовались по поводу предстоящей беседы со мной?
Она сняла очки, положила их рядом с машинкой.
– Считаете, что я нуждаюсь в чьих-то советах?