Завещание Сомервилля
Шрифт:
— Конечно, если я выйду замуж за Фицалана. Впрочем, выбора у меня как бы и нет.
Интересно, что бы сказала бабушка, узнай она об эпизоде на Этвудской ярмарке?
— Как это ни странно, — чуть помолчав, продолжала Ева с иронией, — никому не приходит в голову, что мистер Фицалан может сам не пожелать жениться на мне. Решит, что перебьется и без шахты. Только навряд ли кто-нибудь поспешит заменить его в качестве моего мужа. Уж больно маленькое у меня приданое.
— Не такое уж и маленькое. Две тысячи фунтов в год — целое состояние для бедняка. Да и не забывай,
Ева порывисто обняла бабушку, а та ласково погладила ее по волосам.
— Мой тебе совет — подумай серьезно о браке с Фицаланом. Какого бы мнения ты о нем ни была, оно ни на чем не основано. Тебе надо самой узнать этого человека получше, а не прислушиваться к пересудам сплетников.
— Но я не люблю его и не полюблю человека с такой репутацией.
Который три года тому назад так меня унизил, подумала она со стыдом.
— Любовь? При чем тут любовь? Любовь приходит во время замужества. В мое время считалось, что брак должен принести богатство и положение в обществе будущим супругам и их детям. Для процветания нации необходимо, чтобы избранные семейства продолжали эти традиции.
— Но сейчас иное время, бабушка! — воскликнула Ева.
Леди Пембертон пренебрежительно махнула рукой.
— Зато я не вижу, чтобы оно изменилось к лучшему. Брак — слишком серьезный шаг, чтобы зависеть от такого непостоянного чувства, как романтическая любовь. Можешь считать меня старомодной, но я убеждена, что при выборе спутника жизни дети обязаны считаться с мнением родителей. Жаль, что твой отец не познакомил тебя с мистером Фицаланом.
— Но я этого не хотела.
— Хотя твои родители давали тебе, Ева, много воли, ты выросла хорошей девочкой, — мягким тоном сказала леди Пембертон, — а сейчас стала рассудительной девушкой. Я, как и твой отец, желаю тебе только добра. А если ты будешь отказываться от брака с мистером Фицаланом, то, кроме двух тысяч фунтов в год и кое-каких материнских драгоценностей, все имущество отца перейдет к Джеральду. А он такой негодяй, каких свет не видывал.
Леди Пембертон умолкла, очевидно решив не развивать эту тему, а затем перешла к другому аргументу:
— Первое время после приезда из Камбрии я не понимала, какое значение имеет в Англии добыча угля. Но теперь вижу: уголь — основа жизни населения этого округа и один из самых выгодных товаров в нашей стране. Твой отец говорил, что шахта «Этвуд» не имеет себе равных. Изыскания выявили еще не тронутые пласты угля. Какой же легкомысленной дурочкой надо быть, чтобы упустить такое богатство!
Еве уже стал досаждать этот разговор.
— Твои слова звучат как приказ, бабушка.
— Я не приказываю тебе, но настоятельно советую подумать. Пусть Джеральд разыгрывает из себя хозяина имения, но шахта должна принадлежать тебе.
— С мистером Фицаланом пополам, разумеется.
Старушке не понравилась ее ирония.
— Да, но ты же не сомневаешься, что, выдвигая это условие,
— Обещаю тебе серьезно подумать, бабушка. Сейчас я больше ничего не могу сказать.
Джеральд уехал после похорон, сообщив, что вернется, как только приведет в порядок свои дела. В день отъезда он зашел в кабинет Сомервилля, где Ева писала письма. При виде Джеральда она содрогнулась — до того он был ей неприятен. Это не смутило Джеральда. Похотливым взглядом он оглядел ее, словно раздевая. Глаза его заблестели, на губах появилась мерзкая улыбка. Как она его в этот миг ненавидела!
Он развалился в большом кресле у камина.
— Прости, что мешаю тебе, но я хотел до отъезда поговорить с тобой. Ты можешь по-прежнему считать Бернтвуд-Холл родным домом и жить в нем столько, сколько тебе заблагорассудится.
Целью этого предложения было страстное желание овладеть шахтой «Этвуд» и расплатиться с кредиторами. А для этого было необходимо расстроить брак Евы с Фицаланом.
— Очень любезно с твоей стороны, Джеральд, — сухо ответила Ева.
— А еще хочу, чтобы ты знала: шахту «Этвуд» я никому не уступлю, — заявил Джеральд. — Она, уверен, по закону принадлежит мне — единственному наследнику по мужской линии.
— Папа, а ранее дед и отец мистера Фицалана положили немало сил на то, чтобы привести шахту в нынешнее состояние. Странно было бы уступить ее человеку, не понимающему, чего она стоит. Ты же, Джеральд, известен тем, что тратишь деньги куда быстрее, чем зарабатываешь. Хоть бы Бернтвуд-Холл содержал в порядке, а то свой собственный дом запустил. Ну да ты все равно продашь его, чтобы расплатиться с кредиторами.
Джеральд разозлился настолько, что пошел на откровенность:
— Не беспокойся, я хорошо знаю цену шахте «Этвуд».
— Не сомневаюсь. Говорят, ты в долгах как в шелках.
— Откуда тебе это известно?
— О, я о тебе знаю все.
— Отрицать не стану. Зачем? А вот скажи мне, Ева, ты пойдешь замуж за Фицалана?
— Еще не решила. А когда решу, об этом узнает прежде всего он сам.
— Я бы тебе не советовал за него выходить. Видел же вчера, как тебя разозлило желание отца поженить вас. Меня это нисколько не удивило. Какая у тебя может быть к нему любовь, если три года назад он почти погубил твою репутацию. Ты, такая красивая, живая женщина, рядом с ним умрешь с тоски.
Джеральд поднялся и с похотливой улыбкой направился к Еве. Она моментально вскочила и отпрянула от него.
Но Джеральда не смутила ее реакция.
— Есть иной выход из положения, — сообщил он.
— Какой же?
— Может, подумал я, тебе лучше остаться в этом доме и занять место своей покойной матери.
— Что? Стать твоей женой?
— А почему бы и нет? Вот увидишь, я лучше Маркуса Фицалана сумею оценить твои прелести.
— Ты слишком высокого мнения о своей персоне, — резко сказала Ева, не скрывая отвращения.