Завещание ведьмы
Шрифт:
— Говорят, любовь, как талант, не всем от природы дается.
— Кто ее знает. — Антон с улыбкой посмотрел на Марину. — Может, я действительно бесталанный. Как-то все шиворот-навыворот выходит. Кто мне нравится, тем я не нравлюсь, и наоборот…
— Значит, если вы мне нравитесь, то я вам не нравлюсь?
— Нет, это хорошо, если…
— Но получается, по-вашему, что плохо, — не дала договорить Зорькина и внезапно рассмеялась.
Антон скосил взгляд:
— Я что-то смешное сказал?..
— Нет, Антон Игнатьевич. Вспомнила, как Арсентий
Бирюков улыбнулся:
— Вы очень виртуозно сменили тему разговора.
— Побоялась в вашей теории запутаться, как запутались Инюшкин с Торчковым.
Впереди показались окраинные домики райцентра. Высадив Зорькину возле трехэтажного здания райисполкома, где находился агропром, и договорившись с ней встретиться здесь же через два часа, Бирюков подъехал к районному отделу внутренних дел. Поначалу Антон планировал сразу выяснить в ГАИ обстоятельства происшествия с Павликом Тиуновым, но, узнав от дежурного, что подполковник Гладышев несколько раз звонил в Березовку и не мог его там разыскать, поднялся на второй этаж к начальнику райотдела. Увидев Бирюкова, Гладышев обрадовался:
— Молодец, что приехал. Вот заварила Тиунова кашу. Оказывается, до своего таинственного исчезновения она переоформила у нотариуса завещание Гайдамаковой в пользу Березовского колхоза при условии, что колхоз на эти деньги достроит старухин особняк и оборудует в нем детский сад имени Викентия Гайдамакова. Ты мог такое представить?..
— Именно такое — нет, — честно признался Бирюков. — Но мысли о завещании у меня бродили разные. Больше почему-то думалось, что Елизавета Казимировна готовила какой-то памятник себе, а не сыну.
— Викентий — это ее сын, погибший на фронте?
— Да. И, по-моему, он заслуживает, чтобы детсад в Березовке назывался его именем. Посмертно Викентий Гайдамаков был награжден медалью «За отвагу».
Подполковник задумался.
— Хорошо ли будет увековечить фамилию бывшего трактирщика?
— Дети, Николай Сергеевич, за поступки своих родителей не отвечают. Тем более, насколько знаю, Викентий родился через полгода после смерти отца. Кровавая история трактирщика со временем канет в Лету, а светлое имя хорошего человека надо сохранить в памяти односельчан… — Бирюков чуть помолчал. — Вопрос только в том, чтобы деньги, на которые будет достраиваться детский сад, не пахли кровью.
— Деньги эти, как бы тебе сказать… Словом, за потерю единственного кормильца, каковым являлся Викентий, с сорок седьмого года Гайдамаковой была назначена пенсия. Перечислялась она на сберегательную книжку, и старуха ни рубля с этой сберкнижки не истратила. Таким образом вместе с процентами в сберкассе накопилось около семнадцати тысяч рублей.
— При таком раскладе, как говорится, и раздумывать нечего. Быть в Березовке детскому саду имени Викентия Гайдамакова!
Подполковник внимательно посмотрел на Бирюкова:
— Что-то ты сегодня приподнятый, как на крыльях. Что-нибудь хорошее узнал
— Разве это плохое, что Тиунова отказалась от завещания в пользу колхоза? — вопросом на вопрос ответил Антон.
Гладышев погрозил пальцем:
— Не увиливай в сторону. Докладывай, чем Березовка дышит.
Бирюков профессионально четко, буквально в пятнадцать минут, доложил всю собранную о Тиуновой информацию и глянул на часы. Подполковник, заметив его взгляд, спросил:
— Куда торопишься?
— В ГАИ — насчет Павлика Тиунова. После надо переговорить в прокуратуре со следователем Лимакиным.
— С Лимакиным наговоришься в Березовке. По заданию прокурора он выезжает туда со спасателями. Разумеется, и тебе придется поприсутствовать на поисковых работах.
— По-моему, нечего там искать! — горячо сказал Антон.
— Нечего или чего, — проворчал подполковник, — а перестраховка в таком деле не повредит. Я, например, не разделяю твоего оптимизма. И вообще ты сегодня вызываешь у меня подозрение…
— Интуиция мне подсказывает, что Тамара Тиунова жива.
— На одной интуиции, Антон Игнатьевич, далеко не уедешь. Нужны факты, а их у тебя нет.
— Будут, Николай Сергеевич. По-моему, таинственная беглянка вот-вот должна обратиться в сберкассу за своими собственными деньгами. Не была она еще там?
— Нет, не была. Работников сберкассы мы на всякий случай предупредили.
— Значит, скоро будет. Вот с Павликом, чувствую, дело хуже. Жив он еще?
— Пока держится, но без сознания. Из Новосибирска вертолетом хирурга привозили. Сделали операцию на черепе, однако какой будет исход, врачи пока не знают, — подполковник достал из лежащей на столе пачки «Казбека» папиросу и стал разминать ее в пальцах. — По этому происшествию я полностью в курсе дела. Медэкспертиза установила, что в момент совершения аварии и сам Павлик, и его дружок Резванов были трезвыми…
— Выходит, что-то случилось с рулевым управлением трактора?
Гладышев нахмурился:
— Сотрудники ГАИ утверждают, что рулевое управление было исправно.
— Тогда что же произошло? — с недоумением спросил Антон.
— Резванов ничего объяснить не может. Говорит, Павлик упросил его съездить за компанию в райцентр, а зачем — не сказал. На Крутихинском спуске к мосту Тиунов до предела разогнал трактор и крикнул Резванову, чтобы он выпрыгнул из машины. Едва тот выпрыгнул, трактор рухнул под мост.
— Почему Павлик в левую сторону свернул?
— Вероятно, чтобы оставить в живых Резванова, который сидел в кабине справа.
— Странно все это… — Бирюков задумался. — Если Тиунов хотел покончить с собой, зачем ему понадобилось брать из Серебровки свидетеля?
— Вот и я над этим голову ломаю, — хмуро сказал подполковник и сразу спросил: — Ты на чем приехал?
— На отцовских «Жигулях».
— Значит, транспортом обеспечен. Пока следователь собирает спасателей, повстречайся в больнице с Резвановым. Может, он тебе что-то новое расскажет.