Завещание волка

Дышев Андрей Михайлович

– Ах, черт! – ужаснулся своему поступку Трушкин. – Извините!

Он попытался отряхнуть плечо директрисы от помидорного сока, но женщина нахмурилась и отошла от него на шаг.

– Не надо, – сказала она. – Ничего страшного…

Трушкин что-то невнятно пробормотал, откланялся и, повернувшись, переступил порог. Директриса вдруг окликнула его:

– Борис Борисыч! Подойдите, пожалуйста.

Трушкин был на целую голову выше директрисы, но перед ней он так сутулился, так вжимал голову в плечи, что казался ниже ее.

Семенящей походкой он приблизился к ней, мучительно вспоминая, за какие огрехи сейчас получит втык.

– Борис Борисыч, – тихо сказала директриса, когда Трушкин, изогнувшись вопросительным знаком, встал перед ней. – Извините меня, конечно, но у вас опять штаны сзади белые.

Директриса тотчас поняла, что ее фраза очень похожа на глупую шутку Эллочки Людоедки, и едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Трушкин стал крутиться на месте, как кот, к хвосту которого привязали бантик.

– Ах, черт, – произнес он, хлопая себя по заду. – Где же это я на мел сел?

Директриса снисходительно посмотрела на «ботана» и покачала головой.

– Вы, Борис Борисыч, хоть бы разок посмотрели, на что садитесь! А если бы клей налили? Так и пошли бы со стулом?

– Ничего! – махнул рукой Трушкин. – Дома почищу. До свидания!

Выйдя из школы, Трушкин с облегчением вздохнул. Он очень любил свою работу, но в школе испытывал постоянный дискомфорт. С удовольствием думая о предстоящей поездке с мамой на дачу, где так много роз, ромашек и ночных фиалок, он пересек школьный двор и вышел за ворота.

Тут дорогу ему преградил невысокий, круглолицый мужчина в кожаной куртке.

– Добрый день, – сказал он с сильным акцентом и, улыбнувшись, обнажил ряд золотых зубов.

– Здравствуйте! – приветливо ответил Трушкин.

Незнакомец протянул Трушкину мятый обрывок бумаги и, тыча в него пальцем, спросил:

– Не подскажете, как найти эту улицу?

– Сиреневый проезд, – прочитал Трушкин, придерживая очки, чтобы не свалились. – Да это же совсем рядом! Вам надо будет пройти по этой улице прямо, а потом свернуть налево…

– Послушайте, – прервал его незнакомец. – Я по-русски плохо понимаю. Может, вы сядете со мной в машину и покажете?

И он кивнул на стоящий рядом желтый «жигуль».

– Конечно! – сразу же согласился Трушкин. В курортный сезон в городе было полно приезжих, и они часто обращались к Трушкину с подобными вопросами. Незнакомец обрадовался, подвел Трушкина к машине и открыл заднюю дверцу.

«Заодно проеду один квартал бесплатно, – подумал Трушкин, – а потом можно и пешочком».

Он сел на заднее сиденье и поздоровался с затылком водителя, который в ответ лишь молча кивнул. Мужчина с золотыми зубами сел рядом с Трушкиным и с силой захлопнул дверцу. Машина тотчас сорвалась с места.

– Не разгоняйтесь слишком! – предупредил Трушкин, прижимая к груди портфель и пакет с новозеландскими помидорами. – Сейчас будет поворот…

Тому,

что произошло дальше, он не мог дать никакого объяснения. Сидящий рядом с ним мужчина вдруг вытащил из кармана куртки пистолет, больно ткнул стволом Трушкину под ребро и сказал:

– А теперь закрой рот и делай то, что я тебе скажу! А то убью!

От страха Трушкин сразу лишился дара речи. Руки и ноги перестали его слушаться. Язык онемел. Внутренности, казалось, охватило пламя. В ушах у него зазвенело, а в сознании стала кружиться одна и та же фраза: «Вот и все… Вот и все… Вот и все…»

Когда незнакомец надел на него лыжную шапочку, натянув ее на глаза, Трушкин даже не понял, почему вдруг перестал видеть.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ЗАГОРОДНОЕ ШОССЕ. НОЧЬ

Мэнгри рассматривал баллоны, в которые уже был закачан сжатый воздух, трогал рукой вентиль, шланги и лямки.

– Зачем ты это купил? – спросил он, примеряя маску с овальным, слегка тонированным стеклом.

– Увидишь, – коротко ответил Линчо, напряженно всматриваясь в темное ветровое стекло, где ровным счетом ничего не было видно.

– Ты собираешься заняться подводным плаванием?

Линчо очень хотелось похвастать перед Мэнгри своей оригинальной идеей, но он был суеверным и боялся, что Мэнгри сглазит.

Они сидели в машине уже полчаса, ожидая, когда подъедут торгаши с Вацурой. Линчо мысленно молил бога, чтобы с ними ничего не случилось по дороге. Он специально назначил встречу на этой узкой лесной дороге, которая соединяла шоссе с какой-то заброшенной деревушкой. Здесь и днем было мало машин, а ночью их не было вовсе. Значит, сюда вряд ли заедут дорожные инспекторы.

– Мне кажется, ты что-то от меня скрываешь, – сказал Мэнгри, чувствуя себя уязвленным. – А компаньоны не должны так поступать.

Он уже понял, что Линчо отказался от бредового плана перевезти Вацуру в выпотрошенном дельфине. Этот план был стопроцентно провальным, и Мэнгри просто пускал слюни от удовольствия, представляя, с какой яростью Августино расправится с Линчо, а потом извинится перед Мэнгри и скажет: «Я был не прав. Надо было тебя назначить старшим». Теперь Линчо придумал что-то новенькое и молчит, словно воды в рот набрал.

– Компаньоны так не должны поступать, – повторил он. – Ты должен держать меня в курсе дела.

– Завтра утром уезжаем в Адлер, – скупясь на информацию, процедил Линчо.

– На машине?

– На поезде. На машине слишком опасно. На дорогах полно патрульных.

– И как ты собираешься погрузить Вацуру на поезд? Это ведь не баран, так ведь? И даже не дельфин. Если мне не изменяет память, этот парень умеет хорошо драться.

– Для этого у нас есть закись азота, – ответил Линчо. – Мы усыпим его и затащим как пьяного. В России пьяным никого не удивишь.