Завещатель

Лонс Александр

Своего приятеля я поначалу просто не узнал — выглядел он ужасно. В свои тридцать с небольшим лет, он имел облик глубокого старика. Волосы полностью выпали, кожа пожелтела и высохла, морщины глубоко избороздили лицо, а руки сделались худыми и дряблыми. Общее впечатление дряхлости дополнял спортивный костюм, висевший мешком, и огромный живот.

— Что, страшный я стал? — спросил меня Валерий после скупых обоюдных приветствий, — ничего, не так долго еще.

— Ты выписываешься? — глупо спросил я, — когда?

— Выписываешься… — нехорошо усмехнулся он, — тут сами выписывают. Скоро я вообще покину этот мир, но у меня к тебе дело.

— Ну, зачем ты так…

— Перестань! Мне это не надо, а тебе и подавно. У меня — лимфосаркоматоз. Это не лечится,

и хватит терять время — до осени проживу, а там уж как Бог даст. Слушай! Вот тебе мое завещание, — он протянул запечатанный конверт, — там еще записка для тебя. Это — заверенная копия, оригинал в другом месте. Проследи, чтобы все было сделано так, как я того хочу. Денег у меня уже нет, вся собственность тоже теперь не моя, и больше за душой ничего не осталось. Нужно только выполнить некоторые обязательные формальности, и я очень хочу быть уверенным, что ты это сделаешь. Так как? На тебя можно рассчитывать?

Что тут было ответить? Ну, естественно, что я согласился.

— Слушай меня, — вполне серьезно сказал мой приятель. — Ты что-нибудь знаешь про ведьм, колдовство, и разные темные учения? Про эзотерику слыхал?

— В смысле, темные учения? — не понял я, стараясь собраться с мыслями. — Ты чего имеешь в виду?

— То самое. Мистикой в разных видах не увлекался? С ведьмами, колдунами не знаком? Про каббалу знаешь?

— Да нет вроде, — удивился я. — Читал только Гоголя, Булгакова и разнообразную фантастику в крупных дозах. Фильмы какие-то смотрел. Вообще-то я настроен сугубо практически. Моя работа с компьютерами приучает к материализму, четкости формулировок и конкретности действий. А что? Что еще за ведьмы?

— Да ничего. Забудь пока. Это очень хорошо, что ты реалист-материалист, значит, я в тебе не ошибся. Тебе пригодится потом. И еще одно. Оставь свои электронные координаты, ты же будешь в отпуске через месяц?

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— Оттуда. Так вот, пусть с тобой присутствует твой ноутбук. Всегда. И в Интернет выходи каждый день. Мало ли что… но думаю, ты уже отдохнешь, когда это случится… И вскрой вот этот конверт сразу после… Договорились?

— Договорились. Но мне не нравится твой пессимизм, — сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Это не пессимизм, это реальный взгляд. Всегда был реалистом, как и ты, кстати. Ну, все, устал я… пока…

Выйдя из больницы, я решил прогуляться в Нескучном саду, где всегда можно не особо торопясь подумать о жизни. Вся эта история мне очень не понравилась. И неожиданный интерес старого университетского товарища, с которым я был раньше, прямо скажем, в прохладных отношениях, и его явно смертельная болезнь, и мое предполагаемое участие в незнакомой роли душеприказчика. Эти его странные и туманные намеки на какую-то мистику, неконкретные вопросы с непонятным подтекстом, все вместе как-то напрягало. А ведь еще не так давно мир вокруг меня казался тихим спокойным и уютным. И нате вам — какая-то дополнительная головная боль. После этого разговора я уже не чувствовал себя как недавно, все сделалось каким-то безрадостным серым и некомфортным, а жизнь утратила свои краски и яркие блики. И еще снова возникло какое-то противнейшее ощущение, что сзади стоит некто и пристально смотрит мне в спину. Никто сзади, конечно же, не стоял, но ощущение присутствия кого-то темного, мрачного и невероятно сильного, не исчезало. Как будто меня сглазили или чего-то очень нехорошее со мной сделали.

Я шел по парку, судорожно вспоминая, что я помню из случайного и бессистемного чтения мистической и эзотерической литературы. Ведьмы, колдуны, эзотерика, мистика… Мне это всегда представлялось сказками для взрослых, страшными историями призванными пощекотать нервы пресыщенных скучной реальностью обывателей. Хорошо еще, что не верю ни в сглаз, ни в колдовство, ни во всякую бесовщину, ни в черта, ни в Дьявола. В Бога тоже, правда, не верю, но не об этом сейчас речь. Как известно, большинство верующих, не столько Бога любят, сколько Дьявола опасаются, поэтому

делают добрые, «богоугодные» дела. В Ад боятся угодить на вечные муки. А поскольку, кроме Данте никто особо художественно эту воображаемую реальность нам с вами не живописал, то страшно до чрезвычайности. Что там будет? Если в Рай не попадем? А ведь не попадем, судя по тому, что необходимо для гарантированного пропуска в эти ворота, где по легенде на фейсконтроле работает уже почти две тысячи лет Святой Петр.

Но — мы уклонились от темы. Так вот, про Дьявола. Я, не религиовед, как одна моя знакомая, и многого об этом персонаже не знаю. Тем более, что личность эта получается сильно загадочная и эклектичная какая-то. Если верить литературе церковной, то Дьявол — средоточие зла, и его (зла) персонификация. Причем особо полновесных аргументов как-то не разглядел. От него — зло. Но простите! Если мы будем читать внимательно Ветхий Завет — основную часть Библии, то зло вовсе не от Дьявола. Да и Дьявола-то там нет. Есть ангел под именем Сатана, и есть какой-то злой дух от Господа. Вероятно, это один и тот же персонаж. Слуга Господа, которого он (Господь) посылает делать всякие нехорошие дела. От своего имени заметьте! То несчастного царя Саула изводить, вся вина которого заключалась в том, что он отказался приносить в жертву побежденного им царя Агага, то над беднягой Иовом издеваться, у которого вообще никаких провинностей перед Богом не было. Ну, да ладно. Это Ветхий Завет, который христиане не очень-то и чтят. А Новый Завет? И там мы Дьявола видим мало. Правда, он искушает Христа в пустыне, но простите — Дьявол искушает Бога? Не понял. Ну, пусть будет так — любой начитанный христианин всегда найдет, что ответить. Про человеческую сущность, и про плоть, и еще про что-нибудь. Но не о том я. Все это к тому, что в Христианской Библии про Дьявола написано мало. И для пытливого ума (которого у меня, видимо, в дефиците) явно недостаточно. Про Дьявола мы узнаем из описаний различных «святых отцов» и «отцов церкви». В Средние Века, да и позднее, это тема богословов интересовала чрезвычайно сильно. Даже «науку» такую выдумали — демонологию. Про демонов, чертей и прочую нечисть.

Надо бы почитать чего-нибудь про это, про все, а то какой-то досадный пробел в моем образовании. Как соотносится христианская традиция с мистикой и эзотерикой современности, какие сейчас направления, течения. Почему-то меня вдруг резко заинтересовали все эти вопросы, раньше такого не наблюдалось. Мне всегда были как-то параллельны новомодные увлечения некоторых моих современников.

Я тогда так и не решил для себя — какое дело мне предстоит: доброе или не очень. По всем формальным признакам вроде как вполне доброе. Или, говоря старинным языком — «богоугодное». То бишь угодное какому-то богу. Побродив по парку, я несколько успокоился, и мир постепенно снова приобрел свои прежние краски. Я еще раз посмотрел на старые стволы деревьев, на их густые кроны, на пробивающееся сквозь них солнце, повернулся и быстро пошел в направлении станции метро.

А молодое лето тем временем вступало в свои права. На деревьях в парке давно уже густела яркая зелень, и у листьев появляется глубокий малахитовый тон. Свежая поросль еще не покрылась городской пылью, а разнообразная птичья мелочь звонко пела в ветвях. Июньская погода в Москве, как правило, неустойчива и непостоянна. При смене воздушных масс грохочут грозы, поливают ливни, разбрасывается град, а изредка дело доходит до образования смерчей. На моей памяти такое даже случилось как-то однажды…

С Валерием мы потом уже не виделись лично, но часто и долго общались по телефону и через Интернет. Он оказался удивительно интересным и умным собеседником. Собственно тогда-то он и стал мне другом. Странная судьба! Пока он был в полном порядке, и владел хорошим банковским счетом, недвижимостью и кучей друзей, то меня он знать не хотел. А перед смертью, когда все свои средства он израсходовал на безуспешное лечение, и все прежние его друзья вдруг стали безумно заняты и очень связаны неотложными делами, он про меня вспомнил.