Завещаю вам жизнь.
Шрифт:
— Что-то новое?
— Нет, — признал Граве. — Но вот что любопытно. В июне сорок первого одна из берлинских подпольных станций прекращала работу до января сорок второго. В январе она снова вышла в эфир и работала до мая. Потом опять умолкла... Может быть, это и была рация Штраух?
Зейц опустился в кресло, скрестил руки на животе.
— Где доказательства? — спросил он. — Чем это докажете? .
Граве покачал головой:
— Эти доказательства можете добыть только вы, господин группенфюрер.
—
— Вам известно, что делала Инга Штраух в промежутку между июнем и декабрем сорок первого года? — спросил Граве. — Где и как она жила в период с декабря по май? Что делала после?
Группенфюрера раздражал этот дотошный майор, во обращавший о себе бог весть что. Но к словам Граве еле-довало прислушаться, и Зейц понял это.
— Что мне даст знание поступков Штраух? — спроси он как можно спокойнее.
Граве кашлянул, аккуратно вытер губы платком.
Разведчик, потерявший связь, всегда проявляет признаки беспокойства, — сказал Граве. — Это подтверждено всей практикой разведывательной службы. Вы это знаете, господин группенфюрер.
Дальше.
— Если рация, замолчавшая в мае, принадлежала Инге Штраух, то в период от июня сорок первого до января сорок второго Инга Штраух должна была делать попытки установить связь. То же самое она должна была делать после мая нынешнего года. В эти периоды ее поведение могло стать необычным. Штраух наверняка утратила обычную осторожность.
Зейц поправил пряжку широкого ремня.
— Допустим, — сказал он. — Допустим, что мы заметили бы какие-то перемены в образе жизни Штраух в каком то промежутке времени. Но что это добавит к уже известному? Мы же не сомневаемся, что она принадлежит к советским разведчикам?
— Нет, не сомневаемся, — согласился Граве. — Однако, проследив поступки Штраух в это время, узнав, с кем именно она встречалась, мы можем напасть на любопытные следы, господин группенфюрер.
— Боюсь, что не нападем, — с иронией сказал Зейц.
– Я уже говорил вам, что ничего подозрительного за Штраух не обнаружено.
— Хорошо, — сказал Граве. — И все же надо подсказать следователю, где можно сбить Штраух. Это первое. А второе... Скажите, господин группенфюрер, нельзя ли узнать, какие лица были арестованы в конце апреля или в начале мая в Берлине? Не имелись ли среди них люди, в какой-либо степени причастные к радиоделу?
— Вы надеетесь таким образом найти радиста Штраух? — усмехнулся Зейц. — По-моему, это наивно, господин майор. Я удовлетворю ваше любопытство, отдам приказ проверить майские аресты. Но если бы тогда схватили хоть одного радиста, все советские разведчики уже давно сидели бы за решеткой или болтались на виселице!
— Справедливо, — сказал Граве. — Но схватить мог ли не радиста, а просто
Зейц шумно вздохнул.
— На нашей работе нетрудно заболеть манией преследования, — сказал он. — Не обижайтесь, господин майор. Происходит такое, что и впрямь с ума сойдешь... У вас все?
— Нет, — сказал Граве. Я уполномочен передать просьбу командования абвера. Мы просим держать нас в курсе расследования дела Штраух. Со своей стороны, мы готовы оказать следствию всю возможную помощь.
— Хорошо.
— Это не все, господин группенфюрер. Мы просим держать нас в курсе радиоигры, ведущейся от имени «Аргуса и Лаубе.
— Соответствующее распоряжение уже дано.
— Благодарю. Последнее. Командование абвера предполагает, что Москва сделает попытку забросить к Лаубе и Штраух новых связных. В том случае, конечно, если вы решите временно прекратить работу от имени Генриха Лаубе.
По мнению командования абвера, это было бы самым разумным.
— Мы рассмотрим ваше предложение, господи майор.
— Если у Штраух была отдельная рация и если Штраух давно не имеет связи, то связной к арестованной можи прибыть в любое время.
— Логично.
— В этом случае, господин группенфюрер, на квартире Штраух нужно иметь не тех людей, которых вы таи держите сейчас.
Зейц посмотрел на Граве исподлобья:
— А откуда вам известно, каких людей мы там держим?
— Я лично звонил на квартиру Штраух, — бесстрастно сказал Граве. — Мне ответил грубый мужской гол заявивший, что разговаривать со Штраух нельзя, и старавшийся пытался узнать, кто звонит.
— Кем же вы назвались? — с досадой спросил Зейц
— Я просто повесил трубку, — сказал Граве. люди ведут себя неуклюже, господин группенфюрер их надо оттуда убрать. Они вели себя так, как полагалось,Зейц. !
— Но ваши слова настораживают... _
— Мы служим одному делу, господин групенфюрep, сказал Граве, не обращая внимания на Зейца. — Командование абвера предлагает провести совместную акцию на квартире Штраух.
— Конкретнее!
Граве придвинул портфель,, раскрыл, вынул плотный небольшой конверт.
— Нам кажется, на квартире Штраух следует находиться всего одному человеку, — сказал Граве и протянул конверт группенфюреру. — Вот этой особе. Поглядите, пожалуйста.
Зейц взял конверт. Из конверта на стол выпала фотография молодой, очень красивой женщины. Зейц удивленно приподнял брови.
— Инга Штраух? — спросил он. — И вы предлагаете?..
— Вы ошибаетесь, господин группенфюрер, — сказал Граве. — Это не Инга Штраух. Это сотрудница нашего одиннадцатого отдела фрейлейн Анна Рихтер. Похожа, не правда ли?