Завет Христа
Шрифт:
— Я, вообще-то, не могу над этим смеяться.
— Знаешь, кого мне напоминает твой тип? — с наигранной серьезностью спросил Буковски.
Лиза бросила на него сердитый взгляд, а книжку швырнула на его письменный стол.
— В некотором смысле он похож на этого… на Ясона, или как там его зовут?
— Ясона?
— Ты хоть раз видела фильм «Пятница, тринадцатое»?
Лиза воздержалась от ответа и вылетела из офиса. Буковски снова взял книжку и раскрыл ее. Дьявольская гримаса, которую художник перенес на бумагу, вполне могла быть маской. Вероятно, преступник тоже видел фильм о серийном убийце Ясоне и приобрел
— Я бы так или иначе позвонил тебе, — сказал начальник отдела по связям с общественностью, когда Буковски попросил его придержать статью.
Он со вздохом рухнул в кресло и сунул в рот сигарету. Затем положил ноги на стол и выдохнул синий дым.
Внезапно дверь распахнулась и в офис, пылая праведным гневом, влетела Лиза.
— Ты отозвал статью, — прошипела она.
— Не следует выставлять себя на посмешище, — невозмутимо ответил он.
— Знаешь что, — продолжала бушевать Лиза, — впредь можешь сам разгребать дерьмо. А я попрошу начальство, чтобы меня перевели в другой отдел. Твоя тупость и самодовольство действуют мне на нервы.
Буковски встал, взял синюю папку и сунул ее Лизе.
— Что это еще такое?
— Читай!
— Да можешь засунуть…
— Читай и успокойся наконец.
Лиза пролистала папку. Это был отчет специального отделения криминалистики. Лиза быстро пробегала глазами строки.
— ДНК, — задумчиво произнесла она.
— Да, образец ДНК на конфетном фантике. Вероятно, слюна. Думаю, у парня привычка высасывать конфету из обертки. Нам просто повезло, верно?
Лиза скривила губы.
— Сначала нужно собрать о нем сведения.
Буковски хлопнул Лизу по плечу.
— Соберем, не волнуйся.
— И что вселяет в тебя такую уверенность?
— Мое чутье. Просто чутье. Должно быть, в этом и заключается самое большое различие между нами.
Лиза озадаченно посмотрела на него.
— И в чем же оно состоит?
— Ты пытаешься сражаться с нашей полицейской рутиной с помощью теорий, а я доверяю чутью.
— Разве твое чутье никогда еще тебя не подводило?
Буковски улыбнулся.
— Подводило, и не раз.
— Что будем делать с фотороботом?
— Ты что, хочешь опубликовать его?
— А ты считаешь, что нам следует довериться твоему чутью. Но что, если оно снова подведет тебя?
Буковски стряхнул пепел в пепельницу. Его сотряс приступ кашля. Он достал носовой платок и прижал его к губам.
— Ты слишком много куришь, — упрекнула его коллега.
— Я просто поперхнулся, — возразил Буковски, скомкал платок и сунул его в карман брюк.
Лиза не заметила кровавое пятно, когда снова положила папку с делом на стол.
— И что нам делать дальше, раз уж мы готовы советоваться?
Буковски подмигнул ей.
— Сначала немного выждем.
Иерусалим, музей Рокфеллера, улица Сулейман-стрит…
Отец Филиппо потрясенно смотрел на саркофаг крестоносца, стоявший в одном из залов в западном крыле музея Рокфеллера. Тем
— И все это профессор Рафуль хотел утаить от мира и человечества, — произнес он. — Это невероятно.
— Старина Рафуль — странный субъект, — возразил декан университета. — Это всем давно известно. Однако его способности в сфере археологии бесспорны. Разумеется, я с вами согласен: на этот раз он слишком далеко зашел.
— Ненависть к Риму ослепила его.
Декан улыбнулся.
— Пока он не объявлялся. Никто не знает, где он находится. К сожалению, он забрал с собой несколько артефактов, которые тоже были обнаружены в могиле рыцаря. Тем не менее мы надеемся на лучшее. Он не сможет скрываться вечно, а мое терпение лопнуло. В конце концов, раскопки такого уровня — вовсе не его личное дело. Поэтому совет нашего университета решил вручить Хаиму Рафулю справку об увольнении. Он немедленно лишается всех своих должностей и больше не будет читать лекции в наших аудиториях.
— А что будет с крестоносцем? — спросил отец Филиппо.
— О, о нем позаботятся, — ответил декан. — Реставрационные работы идут хорошо. Рыцарь Рено обретет постоянное место в одном из залов этого музея. Он провел в земле Иерусалима почти тысячу лет, и поэтому никто не имеет права высылать его из города. Он останется здесь, и ему предоставят собственное помещение. В конце концов, история крестоносцев — это еще и история Иерусалима, пусть она иногда была бесславной главой, полной крови и слез.
Отец Филиппо дружески протянул декану руку.
— Мудрое решение. Тем самым вы возвращаете миру то, что ему и без того принадлежит.
17
Иерусалим, раскопки у дороги на Иерихон…
Аарон вел желтый экскаватор по территории, засыпанной мелкими камнями, и остановился прямо перед склоном, в то время как Мошав с помощниками снимал с грузовика толстые брусья.
— Все три метра! — крикнул Аарон Мошаву, и тот поднял руку в знак того, что понял. Вместе с помощниками он принес первую сваю на отмеченное место. Аарон умело подвел землечерпалку вдоль склона к первой свае, уже установленной Мошавом с помощниками. Он выдвинул манипулятор, положил нижнюю сторону лопаты на стоящую сваю и вжал ее с помощью гидравлики в землю, так что передняя часть маленькой землечерпалки поднялась в воздух. Но Аарон не потерял контроль, он умело дозировал давление, и деревянная свая медленно утонула в рыхлой почве, пока снаружи не остался ровно метр.
— Если другие войдут так же легко, то мы будем готовы через час и сможем начать устанавливать горбыли, — крикнул Аарон, в то время как Мошав с помощниками снимали с грузовика вторую сваю.
Солнце нещадно палило, и мужчины вспотели от тяжелой работы. В кратчайшие сроки все сваи были расставлены вокруг заданного района раскопок. Аарон на землечерпалке одну за другой вогнал их в землю вдоль склона холма. По его расчетам, сваи, промежутки между которыми заполнялись горбылями, а верхние края соединялись планками, должны были предотвратить смещение свободного грунта с насыпного холма. Оставалось загнать в землю еще три сваи, но от жары и тяжелой работы его горло стало таким же сухим, как русло реки в Африке.