Завет Макиавелли

Фолсом Аллан

— Мы живем в сложное время, — начал Джеймс Маршалл, усевшись за стол напротив президента. — Думаю, самое сложное в нашей истории — даже в разгар холодной войны было, наверное, проще. С каждым годом я все больше сомневаюсь, что мы сможем действовать быстро и решительно в чрезвычайной ситуации.

— Не совсем понимаю, — удивился Генри Харрис.

— Предположим, в ближайшие часы случится кризис, требующий военного вмешательства в другой стране. Нам потребуются голоса Франции и Германии в ООН. Вы и сами догадываетесь, поддержат нас эти страны или нет… Попробуем разыграть вполне правдоподобный

сюжет. Забудем на минуту об Ираке, Израиле, Палестине и Ливане. Забудем даже об Иране. Допустим, «Аль-Каеда» или другая группа воинов джихада, а таких сотни, начинает активно действовать в Саудовской Аравии сегодня ночью. И сил, и фанатизма, чтобы к утру целиком вырезать королевскую семью, у них хватит. Правительство не устоит, и фундаменталистское движение захлестнет весь регион. Умеренные либо примут мученический венец, либо присоединятся к фанатикам. За несколько часов падут сегодняшние правительства Саудовской Аравии, Кувейта, Ирака, Сирии, Ирана и, скорее всего, Иордании. Менее чем за тридцать шесть часов все окажется в руках «Аль-Каеды» — и нефть перестанет течь на Запад. Что тогда?

— Что ты хочешь сказать? — Президент недовольно посмотрел на советника по национальной безопасности. — Это гипотеза или данные разведки? Не надо так шутить, Джим. Если это серьезно, я хочу знать, и прямо сейчас.

Бросив взгляд на Джейка Лоу, Маршалл посмотрел в глаза президенту.

— Это, мистер президент, весьма реальный сценарий, подтвержденный многими источниками. Он заслуживает самого серьезного отношения. Если такое случится, на концентрацию сил с нашей стороны почти наверняка не будет времени. Ядерный удар может оказаться единственным выходом, и долгие споры в Совете Безопасности — непозволительная роскошь. Согласие каждого члена Совета должно быть подготовлено заранее. Нам необходима уверенность в стопроцентной поддержке. Пусть Германия и не член Совета Безопасности, но степень ее влияния трудно переоценить.

— Джим хочет сказать, мистер президент, что нам необходима немедленная и безоговорочная поддержка в Организации Объединенных Наций, — пояснил Джейк Лоу. — И, как я уже говорил, при сегодняшнем раскладе мы такой поддержки не получим.

Харрис помолчал, глядя на окружающих. Близкие друзья и доверенные советники, они сейчас делали все, чтобы президент мог должным образом оценить значение завершившихся встреч с лидерами самых влиятельных стран Европы. К тому же кроме Франции и Германии есть еще Россия и Китай. Но при поддержке Франции и Германии, особенно в делах Ближнего Востока, русские согласятся и китайцы тоже.

— Ребята, — сказал Генри Харрис просто, как он всегда говорил в компании друзей, — картина очень убедительная, и помилуй нас всех Господь, если вы правы. Только я сомневаюсь, что французы и немцы не обдумывали подобного сценария и не подготовили планов на крайний случай. Однако я гарантирую, что намерения выдать нам карт-бланш без данных разведки среди этих планов нет.

— Не обязательно, — заметил доктор Маршалл, откидываясь в кресле и уронив руки на колени.

— Не понимаю.

— Если бы этими странами руководили те, кто охотно выдал бы нам карт-бланш…

— Какого черта?.. — Президент вздернул брови.

— Вам это не понравится.

—

А ты попробуй.

— Физическая ликвидация президента Франции и канцлера Германии.

— Ликвидация?

— Убийство, мистер президент, обоих лидеров с целью замены людьми, на которых мы сможем полагаться сейчас и в будущем.

Поколебавшись, Генри Харрис улыбнулся. Ясное дело, шутка.

— Вам бы, ребята, в компьютерные игры играть. Создаем страшненькую ситуацию, находим плохих парней, которые не стараются, нажимаем кнопку «Убить», ставим своих героев — и можно переделать все по желанию. Написать свой конец истории.

— Это не компьютерные игры, мистер президент. — Маршалл смотрел Генри Харрису прямо в глаза. — Я абсолютно серьезен. Устраните Жеру и Болен. Добейтесь избрания нужных людей на их место.

— Ни больше ни меньше. — Голос президента дрогнул.

— Вот именно, сэр.

— И ты тоже так думаешь? — спросил президент у Джейка Лоу.

— Да, мистер президент.

Несколько секунд Генри Харрис стоял, потрясенный, пока жуткая мысль укладывалась в голове. В конце концов он возмутился:

— Вот что я вам скажу, ребята. Пока я в должности, ничего такого не будет. Во-первых, я ни при каких обстоятельствах не соглашусь иметь отношение к убийству. Во-вторых, убийство запрещено законом, а я давал присягу закону служить. К тому же чего вы рассчитываете достичь убийством? Кого именно вы хотите привести к власти и как добьетесь победы для ваших людей на выборах? А даже если получится, где гарантия, что они будут следовать нашей воле сейчас и в будущем?

— Такие люди есть, мистер президент, — сказал Джейк Лоу негромко.

— Все можно сделать просто и быстро, — добавил доктор Маршалл. — Вы удивитесь, мистер президент.

Глаза президента Харриса гневно сверкнули.

— Джентльмены, замечу в последний раз: пока я президент, Соединенные Штаты не занимаются политическими убийствами. А если вопрос возникнет вновь, можете отряхнуть пыль с ваших клюшек для гольфа: времени наиграться всласть будет достаточно, поскольку из этой администрации я вас уволю.

Несколько секунд Маршалл и Лоу смотрели на президента в упор. Наконец Маршалл заговорил, едва ли не покровительственным тоном:

— Мы понимаем ваше положение, мистер президент.

— Вот и хорошо, — сказал Генри Харрис, не отводя глаз и не уступая. — А теперь, если не возражаете, коснемся моихпланов. Есть что обсудить до посадки в Риме.

16

Ресторан «Мистер Генри», Пенсильвания-авеню. 11.50

Панели темного дерева создавали атмосферу консервативной роскоши. Мартен и Питер Фэдден сидели в отдельной кабинке в конце зала. Близилось время обеда, и ресторан понемногу заполнялся. Три десятилетия назад в этом салуне на Капитолийском холме Роберта Флакк впервые спела «Убей меня нежно».

— Ваш друг Дэн Форд был отличным репортером и необыкновенным человеком.

Разговаривая, Питер Фэдден наклонялся к собеседнику. Трудно сказать, сознательно он это делал или нет, но такая манера придавала внушительности его словам.