Завет внуку
Шрифт:
Более новые — это большие бильярды с лузами и прямым кием. На них играли в пять и пятнадцать шаров (пирамида). Такие бильярды существуют и в наше время в клубах и Домах культуры.
По всему видно, что у Пушкина был тип бильярда французский.
По моей просьбе бывшая сотрудница Государственного Эрмитажа А. Вильм разыскала гравюры XVIII века с изображением таких бильярдов.
Осталось немногое: составить чертежи, найти нужный материал — карельскую березу, старинный золотой басон, сукно… Все это было найдено.
Столяр реставратор-краснодеревщик нашего музея П. Федоров приступил к воссозданию бильярда, и вскоре он был готов.
Сегодня,
«А кий и четыре шара, которые еще вчера лежали в этой зале в горке красного дерева, где они сейчас?» спросит читатель. На это отвечаем: эти вещи не пещи поэта, а найденные сыном его Григорием Александровичем в окрестностях Михайловского, о чем он свидетельствует в своем письме к редактору петербургской газеты накануне юбилея 1899 года.
Сейчас они находятся в комнате рядом с зальцем (столовой), в которой сосредоточены различные фамильные реликвии членов семьи поэта, собранные нами в последние годы.
Весною 1826 года Пушкин с нетерпением ждал приезда в Тригорское поэта Николая Михайловича Языкова, о котором много слышал от его товарища по Дерптскому университету Алексея Николаевича Вульфа — сына Прасковьи Александровны Осиновой. Наконец, к величайшей радости Пушкина, Н. Языков и А. Вульф приехали в деревню. Это были лучшие дни в жизни ссыльного поэта. Языкову все правилось в Тригорском и Михайловском — и здешняя природа, и хозяева Тригорского, и молодые «девы тригорских гор», и особенно Пушкин, перед которым он благоговел. Николай Михайлович был также без ума от Арины Родионовны. Она привлекала его своей душевной привязанностью к поэту, материнской заботой о ном, своей замечательной народ ной речью, «пленительными рассказами» про старину, про бывальщину. И свою очередь, и старушке стал дорог друг «ее Саши»; Арина Родионовна всегда сердечно к нему относилась, стараясь всячески угодить. О проведенных «легких часах» у Арины Родионовны и ее «святом хлебосольстве» Языков вспоминает в двух своих стихотворениях, ей посвященных. Одно из них было написано еще при жизни няни.
Перед отъездом Языкова из Михайловского Арина Родионовна подарила ему на добрую память шкатулку, которую специально для Языкова заказала деревенскому умельцу.
Узнав о смерти няни, Языков посвящает ее памяти еще одно стихотворение «На смерть няни А. С. Пушкина», которое заканчивается так:
Я отыщу тот крест смиренный, Под коим, меж чужих гробов, Твой прах улегся, изнуренный Трудом и бременем годов. Пред ним печальной головою Склонюся: много вспомню я — И умиленною мечтою Душа разнежится моя!Прошло много лет. В 1938 году, вскоре после 100-летия со дня смерти А. С. Пушкина, потомок Н. Языкова — Анна Дмитриевна Языкова передала рукописи и письма Языкова и Пушкина, хранившиеся в заветной шкатулке, Государственному литературному музею в Москве, а шкатулку завещала передать после своей смерти домику няни в Михайловском.
Умерла Анна Дмитриевна в поселке Муромцево Владимирской области,
Завещательное распоряжение ее о передаче шкатулки Михайловскому было выполнено близкой знакомой Анны Дмитриевны, учительницей Е. Пискуновой, в 1951 году.
Однажды маленький Саша Пушкин написал стихотворную шутку на французском языке и дал прочесть ее своему гувернеру французу Русло.
Гувернер осмеял стихи и их автора. Мальчик крепко обиделся и обиду свою сохранил надолго.
Спустя несколько лет Пушкин подарил своему отцу собачку. На вопрос Сергея Львовича, как же звать песика, озорник ответил: «Русло!..»
Таково семейное предание, хранившееся у потомков сестры поэта Ольги Сергеевны Павлищевой.
В семье пса стали звать не Русло, а Руслан, в честь героя поэмы «Руслан и Людмила», которой вся фамилия Пушкиных гордилась.
Пес был добр, его любили все домашние и слуги. Сам Сергей Львович был от него без ума. Куда бы он ни направился, куда бы он ни поехал, Руслан был всегда с ним. Был он, по-видимому, из ирландских сеттеров, чистой ли породы, теперь никто не знает.
В Михайловском все и всегда любили собак. Здесь была своя большая псарня, или, как в народе до сих пор говорят, «собарня». Тригорские друзья Пушкиных в своих воспоминаниях рассказывают, что Александр Сергеевич часто приходил к ним со своими огромными собаками-волкодавами.
Любила собак и сестра поэта Ольга Сергеевна. В одном из писем к ней с юга поэт писал: «Какие у тебя любимые собаки? Забыла ли ты трагическую смерть Омфалы и Биззаро?» (Ее любимых собак. — С. Г.)
В знаменательный для Михайловского 1824 год, когда вся семья Пушкиных была здесь в полном сборе, Сергей Львович заказал художнику К. Гампельну свой портрет, на котором он изображен в рединготе; дорожном летнем пальто. У своих ног он попросил художника изобразить его верного друга Руслана.
Сегодня этот портрет висит в спальне родителей Пушкина в михайловском доме.
Прошли годы, и старый пес издох. Это случилось летом 1833 года в Михайловском. Вот как писал об этой утрате Ольге Сергеевне ее батюшка: «Как изобразить тебе, моя бесценная Ольга, постигшее меня горе? Лишился я друга, и друга такого, какого едва ли найду! Бедный, бедный мой Руслан! Не ходит более по земле, которая, как говорится по-латыни, да будет над ним легка!
Да, незаменимый мой Руслан! Хотя и был он лишь безответным четвероногим, но в моих глазах стал гораздо выше многих и многих двуногих: мой Руслан не воровал, не разбойничал, не сплетничал, взяток не брал, интриг по службе не устраивал, сплетен и ссор не заводил. Я его похоронил в саду под большой березой, пусть себе лежит спокойно.
Хочу этому другу воздвигнуть мавзолей, побоюсь: сейчас мои бессмысленные мужланы — вот кто настоящие животные — напишут меня в язычники…»
Для задуманного мавзолея он сочинил и эпитафию (по-французски и по-русски):
Лежит здесь мой Руслан, мой друг, мой верный пес! Был честности для всех разительным примером, Жил только для меня, со смертью же унес Все чувства добрые: он не был лицемером, Ни вором, пьяницей, развратным тож гулякой: И что ж мудреного? Был только он собакой!