Завет
Шрифт:
– Все их интересы сосредоточены вокруг жратвы для своих детей и наркоты, – сказал Бео, кивнув в сторону вампиров. – Без обид.
– Всё нормально.
– Нам сюда.
Бео свернул в неприметный переулок, который ничем не отличался от прочих. Разве что мусора здесь было куда больше, а стена сплошь исписана экстремистскими лозунгами, утверждающими главенство той или иной расы. Кое-где попадались рисунки уличных художников. Настенная живопись образовывала причудливые сочетания, наслаиваясь друг на друга. Стена оказалась подозрительно чистой. Как выяснилось, какой-то
– Как в сраный музей сходил, – сказал Бео. – Залипать можно часами, только за бумажником не забывай следить.
Пикси нашёл нужную дверь и постучал, выбив сложную дробь. Заскрежетала заслонка, и на него уставились налитые кровью глаз. Бео достал из кармана мятую купюру и просунул в окошко.
Некоторое время ничего не происходило. Потом дверь открылась, образовав щель, в которую можно было с трудом протиснуться.
– Правила знаете? – спросил громадный орк.
За сваленными в кучи коробками затаились остальные вышибалы, которые не спешили показываться на глаза.
– Знаем, – ответил Бео. – Не в первый раз тут.
– Тогда без глупостей.
Орк похлопал по стволу стоящего у стены дробовика.
– Как скажешь, друг.
Сумрачный коридор вывел их к очередной двери.
– И какие тут правила? – спросил Каин.
– Как и везде. Сидеть в одном баре дольше часа – дурной тон. Чем больше притонов с пиханой пальцем колбасой успеешь обойти – тем лучше. Это сулит счастье и прочие благости.
– И всё?
– Нет, конечно. Первое и самое главное – не трогай пушку, пока я не скажу.
– Они нас даже обыскивать не стали.
– Там столько вооружённых горилл, что ты просто не успеешь вытащить ствол. И помни, что в этом мире единственный порок – это тупость. Единственный и фатальный.
Бео толкнул дверь и проскользнул внутрь. Обстановка походила на модные руинные бары. Часть посетителей расположилась на распиленных надвое ржавых ваннах или криво склеенных табуретах. В центре помещения стоял разваливающийся каменный колодец с деревянной крышкой, под потолком болтались повешенные готичные куклы и ржавые светильники.
Вошедший следом Каин громко хлопнул дверью. На пол посыпалась штукатурка. Мощно сложенный бородатый бармен убрал бокал и положил похожие на окорока руки на стойку.
– Вы гляньте, кто явился! Решил вернуться к старой жизни, Бео?
– Не сегодня, – ответил пикси, забираясь на высокий табурет.
Бармен покосился на Каина.
– Он со мной, – пояснил Бео.
– Прости, брат, крови нет. Бар для гомиков…
– Я знаю, дальше по улице, за углом.
– Да ты, смотрю, прошаренный. Как обычно, Бео?
– Пожалуй.
– Шакшуку[2] возьмёшь?
– Нет.
Бармен начал готовить сложный коктейль. Закончив, он поджёг его и катнул бокал по стойке.
– Смотрю, вы обстановку своего бомжатника обновили, – заметил Бео.
– Не всё же время смотреть на срань, доставшуюся нам в наследство от коммунистов. Если
– Помнится, здесь ещё музыканты были.
– Все выступления теперь по средам и субботам. Ты за этим пришёл, по музыке соскучился?
– Мне нужно с Мамашей поговорить, – ответил Бео, задув ядовито-зелёное пламя.
– Не думаю, что она будет рада тебя видеть.
– Я попробую её переубедить.
– С ней Младший, так что…
Бео скривился и отставил бокал.
– Да, это сильно усложняет дело. Но разговор серьёзный, заднего включать не буду.
– С возрастом Мамаша стала слегка повёрнута на контроле, никуда его не отпускает от себя. А то опять накосорезит, а ей разгребать.
– Всё правильно делает. Отпусти такого, и его резиновыми дилдаками отмудохают в ближайшей подворотне.
Бармен хохотнул.
– Так что, устроишь нам встречу? – спросил Бео.
– Ждите здесь, – ответил бармен и отошёл, доставая мобильник.
Его место тут же занял мрачный бритоголовый дроу.
– Давно здесь? – спросил у него пикси.
Дроу не ответил. Бео не стал настаивать и попробовал коктейль.
– Всё тот же вкус, – сказал он и сделал ещё один глоток. – Хоть что-то в этом мире остаётся неизменным.
– Когда ты был тут в последний раз? – спросил Каин.
– Вспомнить бы ещё… пожалуй, лет десять назад, как раз после развода. Хреново тогда было, решил нажраться как следует.
– И тебя до сих пор помнят?
– Меня вообще сложно забыть.
Вернулся бармен.
– Пошли, Мамаша примет вас.
Бео и Каин последовали за ним. Они шли по длинному тёмному коридору в сопровождении двух вооружённых громил.
– Говорить буду я, – шепнул Бео. – А ты молчи и выгляди как суровый наёмник. И внимательно следи за окружением, держа руку в кармане. Только куртку сперва застегни.
Их отконвоировали в богато обставленный кабинет. Вдоль стен разместились атласные диваны, стены увешаны картинами, а в углах стояли скульптуры. Огромные витражные окна отбрасывали разноцветные блики на роскошный ковёр. Со стен неодобрительно взирали многочисленные портреты других пикси – видимо, предыдущие поколения преступной семейки. В камине уютно потрескивали эвкалиптовые дрова.
– Бео Ракоши. Не думала, что увижу тебя когда-нибудь.
За столом сидела пожилая пикси, одетая в деловой костюм. Белые волосы она собрала в высокую причёску, вышедшую из моды ещё полвека назад. На лацкане жакета поблёскивала рубиновая брошь в серебряной оправе.
– По крайней мере, живым, – добавила Мамаша Ди. – Но ты не перестаёшь меня удивлять.
– Я тоже рад тебя видеть, Мамаша.
На одном из диванов развалился Младший, который злобно уставился на визитёров. В отличие от своей консервативной матери, он предпочитал носить блестящие костюмы и яркие галстуки с аляповатыми рисунками. Беспокойно барабанящие по подлокотнику пальцы были унизаны массивными золотыми перстнями. Тёмные волосы он зализывал назад с прямо-таки маниакальной тщательностью, отчего они казались нарисованными.