Заветное желание
Шрифт:
– То есть, ты, типа, теперь вдова? – осклабилась Слеза.
– Ты за меня рада? – ответила не менее кровожадной улыбкой Белка.
– Признавайся, это ты ей устроил? – подруга раздраженно сбросила мою руку с плеча.
– Больше некому, – за меня откликнулась Белка. – Только как не понятно? У Скальпеля, ведь, не меньше полутора десятков воскрешений оставалось еще в запасе.
– Ну че молчишь? Колись давай, кому душу продал, чтобы для своей обожаемой Белочки так расстараться? – от яда в словах Слезы пробрало даже нейтральных
– Никому я ничего не продавал, – честно признался я. – И сам, не меньше вашего, удивлен таким поворотом.
– Ну-ну, – проворчала Слеза.
– Спасибо, Рихтовщик, – посла мне воздушный поцелуй вторая стерва.
Да сука! Как же спокойно мне было на гранитном утесе в отрезанных от таких вот сцен кишащих тварями Лабиринтах…
– Может, раз я теперь…
– Нельзя!
– Слеза, опять, – я раздраженно швырнул обглоданный скелет в огонь. – Ты не дала Белке даже договорить.
– Да тут и ежу все понятно! – фыркнула ревнивая подруга. – Эта стерва к отряду нашему задумала примазаться.
В сгустившихся сумерках мы впятером сидели вокруг разведенного стараниями крестников костра и ужинали остатками моих рыбных «консервов», случайно обнаруженными во время инспекции содержимого инвентаря.
Когда я выложил на приготовленный для костра хворост три килограммовых куска свежеразделанной рыбы, призванных, соответственно, из трех ячеек инвентаря, Жабу чуть удар не хватил, сперва от жадности, когда он узнал, где я раздобыл эту рыбу, потом от обреченной безысходности, когда бедняга вынужден был смириться с моим «маниакальным» желанием: тупо сожрать в кругу друзей баснословно дорогую рыбу из самих Лабиринтов силы.
Пока обливающийся горючими слезами Жаба с товарищем переводили уникальный трофей в обычную жаренную на прутиках рыбу, я поведал рассевшимся вокруг костра друзьям о своих злоключениях в Лабиринтах.
Долгий рассказ мой растянулся до вечера. И оттаявшая в процессе его подруга, перестав дуться, снова придвинулась ко мне поближе, и позволила себя обнять. Разлучница Белка же, напротив, надувшись, отсела к крестникам.
Но в конце рассказа мне снова, невольно, пришлось помянуть злосчастного Скальпеля. И оживившаяся вдовушка, как только я замолчал, вскинулась с предложением…
– Да хоть бы и так, – бросила в ответ Белка. – В отряде четыре человека. И не тебе одной решать за всех… Правда, мальчики?
Крестники, к которым адресовалась последняя фраза провокаторши, растерянно заулыбались в ответ.
– Не! Ты глянь че творит! – возмутилась Слеза.
– Да забей, – отмахнулся я. – Все одно от нас нифига не зависит. У нас четверых задания. И только Система решает…
– Рихтовщик, но ты же, ведь, не против: видеть меня членом своей команды? – пошла в атаку Белка.
– Он против! – зло бросила в ответку Слеза.
– Хорош, мамочку включать, стерва! Ты давно уже не в его шпоре.
– Ах ты ж зараза!.. – Слеза дернулась в сторону соперницы, но мне, разумеется, не составило труда опередить ее рывок и, обхватив за тонкую талию, вернуть злюку на место. – Да пусти уже меня, урод! – за самоуправство в следующую секунду мне прилетело локтем в живот.
– Три – один! – победно подбоченилась Белка.
От этой ее очередной провокации лопнуло уже даже мое ангельское терпенье. Я открыл было рот, чтобы приструнить эту чересчур раздухарившуюся стерву, но неожиданно меня перебил Скунс.
– Смотрите! – зловещим шепотом привлек к себе общее внимание крестник, тыча пальцем на покачивающегося рядом приятеля.
Сидящий, как все остальные, на коленках перед костром Жаба сейчас закатил глаза и, слегка раскачиваясь в такт только одному ему слышимой мелодии, что-то, не глядя, строчил обгоревшим прутиком на песке.
Глава 3, в которой мы срываемся с насиженного места, и получаем неожиданную фору
Кошмар Стикса спущен с поводка!
Игроки его цель!
Он вихрем несется по черноте!
И будет здесь через 11 минут 11 секунд…
10… 9… 8… 7… 6… 5…
Цапнув крестника за грудки, я рывком поднял его с песка, прерывая написание бестолковой череды цифр обратного отчета в конце послания, и хорошенько встряхнул беднягу. Затуманенный взор медиума прояснился, Жаба растерянно заозирался по сторонам, увидел свои каракули внизу и по-прежнему зажатый в руке «письменный прибор», и спросил:
– Я снова, да?
– Как видишь, – откликнулся Скунс. И в своей фирменной манере громко испортил воздух, выразив столь простым и максимально доходчивым способом свою крайнюю степень озабоченности возникшей проблемой.
– А это сейчас че ваще нахрен было?! – возмутилась Белка.
Но ее вопрос безответным повис в воздухе.
Каракули на песке неожиданно получили горячий отклик в моем подсознании, разбудив смутное чувство приближающейся смертельной опасности. Обострившаяся за годы в Лабиринтах интуиция забила набат, призывая не геройствовать, а уносить подобру-поздорову отсюда ноги, пока не поздно. Чувство было сродни испытанному недавно на дне бухты, когда я отчаянно пытался оторваться от погони Стражей Глубин… Возведение интуицией таинственного кошмара на один уровень опасности с толпой стражей, мягко выражаясь, меня не хило так напрягло. Слабое утешение принесло лишь осознание очевидного факта, что, слава Стиксу, я больше не в гребаных Лабиринтах, и здесь после смерти возможно воскрешение к старом добром кисляке.
– Ну че замерли?! – рявкнул я на ребят, все еще разглядывающих кривые строки на песке. – Ночлег отменяется! Собирайте пожитки и валим отсюда! – подавая пример, я первым рванул к своему рюкзаку, на бегу срывая уже почти сухие лохмотья и переодеваясь в заранее приготовленные еще после купания штаны и майку камуфляжа.
Приученные за время похода не задавать лишних вопросов члены отряда тоже метнулись каждый к своей поклаже, и стали спешно собираться. Лишь не посвященная в тайну Жабы Белка, в одиночестве оставшись у костра, рискнула снова возмутиться: