Зависть ночи
Шрифт:
— Все в порядке, — ответила она.
Она присела на койку, и хотя бы часть замешательства и страха покинула лицо отца. Дочь рядом, он может протянуть руку и коснуться ее, этого ему было достаточно.
«К северу от здания несколько акров леса — отличное укрытие для тех, кто захочет вести слежку. На заднем углу стоянки пусто, но если какие-то люди прячутся среди деревьев, они видели, как Нора входила в больницу, и теперь составляют план. А ты контр-плана составить не можешь, потому как понятия не имеешь,
Словно некий театральный хор звучал в мозгу у Фрэнка. Он почти видел отца, который стоял, прислонясь к пикапу и жестикулируя сигаретой.
«Считай, что тебя уже сделали, сынок. Как ты, черт побери, сможешь помочь Норе, если кто-то поджидает ее внутри?»
Фрэнк барабанил пальцами по подлокотнику сиденья, пытаясь припомнить какую-нибудь песенку, которую он мог бы напевать. Прошло десять минут. Сколько еще времени она там проведет? Норе хотелось избавиться от него, потому что его трусость внушила ей отвращение. Да черт с ней, пусть думает, что хочет. Она для него никто, совершенно чужая женщина.
«Ты даже не знаешь, в какой она палате, не знаешь плана больницы, не потрудился вылезти из машины и занять безопасную позицию, ты даже пистолет — мой пистолет — из кобуры не вынул».
Фрэнк продолжал неловко, сбиваясь с ритма, постукивать пальцами по подлокотнику.
Проведя с отцом двадцать минут, Нора встала:
— Я приду завтра утром, пап.
Отец нахмурился. Она поцеловала его в щеку.
Расставание всегда давалось им особенно тяжело. Нора не оборачиваясь дошла до двери, вышла в коридор и закрыла дверь за собой. Коридор был пуст. Она повернула налево и успела сделать всего три шага, когда дверь пустой палаты, находившейся наискосок от отцовской, распахнулась и чья-то рука, прикрыв ладонью рот Норы, втащила ее в палату. Прямо перед ее носом появился пистолет, и, хоть Нора не видела человека, который держал его, она мгновенно сообразила: это тот, кто двумя днями раньше оставил ссадины на ее руке.
— В соседней с папашиной палате сейчас находится медсестра, — прошептал он, приблизив рот к ее уху. — Начнешь шуметь, мне придется стрелять. Пострадает куча народу.
Ведь хотел же Фрэнк пойти с ней. А она оставила его на парковке. Но откуда ей было знать… газета! Она гадала, кто мог дать отцу газету. Вот и ответ: кто-то, кому требовалось, чтобы Нора приехала сюда — и наверняка. Скорее всего этот тип поджидал ее здесь с самого утра. Выяснить, что Нора связана в Томагавке только с одним человеком, и к тому же лежащим в больнице, было не так уж и сложно.
Мужчина медленно снял ладонь с ее рта и сказал:
— Умная девочка. Было бы плохо, если бы ты начала вопить.
Он протянул руку к дверному замку, запер его.
— Выходить придется через окно. Однако сначала ты позвонишь своему дружку, который сидит в пикапе.
Нора не ответила. Мужчина улыбнулся.
— Если у тебя нет сотового номера Фрэнка, — сказал он, — могу тебя им снабдить.
Когда зазвонил телефон, пальцы Фрэнка замерли на подлокотнике. Он достал трубку — Нора.
— У нас проблема, — сказала она, когда Фрэнк ответил на вызов. — Один из них сейчас здесь, рядом со мной, другой смотрит на тебя сквозь оптический прицел. Мне велено сказать, что ты должен достать пистолет, поднять его повыше, а затем положить в бардачок. Не послушаешься, тебя застрелят.
«Ну а что я тебе говорил? Все кончено, сынок, и только потому, что ты разленился и сказал себе, что это не важно».
— Он ждал тебя в палате отца?
— Нет, я… — Какие-то шорохи, шепот. — Фрэнк, положи пистолет в бардачок, и побыстрее.
Дьявол. Доказательств того, что слова насчет оптического прицела не блеф, у него не имелось, однако выбор остался только один — делать, что велят. Он медленно сунул руку под куртку, вытащил «смит-вессон», подержал его над головой и, плечом прижав телефон к уху, положил пистолет в бардачок.
— Сделано.
Снова шепот, затем:
— Мы выходим. Он хочет, чтобы ты сел за руль и положил руки на приборную доску.
Связь прервалась, однако, перебираясь за руль, Фрэнк по-прежнему прижимал трубку к уху. Потом он нажал большим пальцем кнопку ВЫЗОВ, чтобы телефон набрал номер Эзры.
Один гудок, второй, ответа не было, и тут Фрэнк увидел их — Нору и мужика, из которого он вышиб дух в мастерской, — появившихся из-за угла больничного здания. Фрэнк закрыл телефон, уронил его себе на колени, думая: «Догадайся, Эзра, догадайся. Неприятности начались».
Нора быстро приблизилась к пикапу. Потом открылась задняя дверца, Нора влезла в пикап, села позади Фрэнка, здоровенный громила последовал за ней.
— Ключи, — сказал он, и Нора, вынув из кармана ключи, отдала их Фрэнку.
— Заводи и поехали. За парковкой возьмешь направо и поедешь прямо, пока я не скажу, где повернуть.
Эзра повертел телефон в руке, окинул взглядом озеро. Ветер усиливался, налетая порывами, гоня к острову серые тучи.
Прозвонив два раза, телефон умолк, причем вызов поступил от Фрэнка. Вот эти самые два раза Эзре совсем не понравились. А еще меньше понравилось ему то, что Фрэнк не перезвонил.
Не перезвонил. И если первый вызов не был результатом ошибки, значит, был предупреждением.
На веранде Эзра был один. Вон и Рени так и сидели в доме. Эзра направился к ним.
— Дождевики у вас имеются?
Они сидели в гостиной, бок о бок. Вон что-то хрипло шептал Рени на ухо, и, услышав вопрос Эзры, оба уставились на него так, точно он перешел на неизвестный им язык.
— Что? — спросила Рени.
— Дождевики? Если нет, в лодке найдется пара пончо.
Вон поднялся на ноги:
— О чем вы говорите? Если пойдет дождь, так у нас есть крыша над головой.