Завод-3: назад в СССР
Шрифт:
— Да, Егор, — подтвердила она, взяла какой-то документ и вручила мне. — Вот тебе повестка, чтобы на работе показать.
Я взял повестку, пробежался по строкам — так и есть, следовательница вызывала меня для дачи показаний в качестве свидетеля. На столе перед Курочкиной лежала целая кипа бумаг, судя по всему, материалы на Климента.
Повестку я сунул в карман и внимательно посмотрел на Курочкину. Она выглядела невыспавшейся и какой-то помятой, что, впрочем, неудивительно после бессонной ночи в кабинете. Да и общалась следовательница со мной, не поднимая глаз.
— Явился не запылился, Штирлиц, блин, — всё-таки прокомментировал моё появление капитан. — Ты теперь к нам в кабинет будешь как себе домой захаживать?
— Долго думал, прежде чем родить про Штирлица? — я повернулся к столу капитана.
Тут поднялся из-за стола, прихватив с собой пачку «Примы», и, что-то буркнув себе в усы, вышел из кабинета. Молодец, всё-таки инстинкт самосохранения у мужика развит.
— Нам нужно свидетельские показания по уму оформить, — Курочкина вернула моё внимание.
— Я в твоем полном распоряжении. Говори, что делать.
В итоге следующие полчаса я занимался дачей показаний и прочими формальностями, которые будут прикреплены к делу Климента. Маша, хоть еще и была совсем молодой и буквально вчера закончила школу милиции, производила впечатление профессионала. Внимательно относилась к деталям, задавала правильные вопросы, и в целом чувствовалось, что ей небезразлична работа, которая была ей доверена. Со своей стороны, я отвечал на вопросы следовательницы максимально подробно и развёрнуто.
Наконец, мы закончили, и Курочкина протянула мне документы на ознакомление.
— Егор, прочитай всё, и если у тебя нет замечаний, то поставь, пожалуйста, подпись здесь и здесь, а тут напиши «с моих слова записано верно, мною прочитано», — пояснила она.
Я документы взял, но не успел начать читать — мой взгляд остановился на запястье Маши. Рукав её формы при передаче документов немного сполз вниз, и я увидел на руке следовательницы синяк.
— Маш, руку покажи, — хмуро, но ровно произнёс я.
— Зачем? — смутилась та, а руку убрала под стол.
— Покажи-покажи, — настоял я.
Курочкина нехотя вытащила руку с синяком, а я приподнял ей рукав и нахмурился. На запястье у неё был не просто синяк, а самый настоящий отпечаток пятерни. Кто-то схватил следовательницу за руку, схватил сильно, раз остался такой синячище.
— Кто это сделал? — строго спросил я.
— Никто, я ударилась вчера, — прошептала она.
Врать у Курочкиной получалось крайне скверно, да и ссылаться на то, что она ударилась, было как-то по-детски. Посадить синяк в форме пятерни? Я не следователь, но без всяких экспертиз скажу, что самому такое не сделать, никакой невезучести не хватит.
— Он тебя бьет? — спросил я, смотря девчонке прямо в глаза.
— Егор, это неважно и это тебя не касается.
— А я думаю, что как раз меня это касается.
— Нет, — она убрала руку и спрятала её обратно под стол. — Если у тебя нет никаких замечаний, подпиши, пожалуйста, документы.
Я
Видя, что Маша находится не в лучшем расположении духа, и связано это не только с усталостью, я не стал настаивать. Взял бумаги, ознакомился и поставил свои подписи.
— Спасибо, на сегодня всё, если мне ещё понадобится твоя помощь, я тебя вызову, — сдержанно произнесла Курочкина, убирая документы в картонную папку.
— Маш, — я коснулся её руки. — Если он поднял на тебя руку один раз, то это только вопрос времени — когда он это сделает снова.
Следовательница ничего не ответила. Я со вздохом поднялся из-за стола, понимая, что воспитывать её тоже не стоит. На дуру Курочкина похожа не была, надеюсь, что она сделает правильные выводы и теперь уже окончательно пошлёт своего непутевого муженька куда подальше.
— Если он попытается вытворить что-то подобное в следующий раз, сообщи мне, — со строгим видом попросил я.
Следовательница пять промолчала, а в кабинет вернулся капитан, который, естественно, грел уши — если не вышло наедине, уж при нём Маша точно не будет разговаривать. Но, прежде чем уйти, я сделал ещё попытку — достал из кармана с мятый листок с номером и показал его Курочкиной.
— Твой?
Она красноречиво помолчала, но мне все стало понятно.
— Если ещё что-то понадобится, я дам знать, — сказала она, обозначив, что наш разговор подошел к концу.
Надо будет поговорить с ней поплотнее, но без лишних ушей капитана. От отдела до проходной я шел, размышляя о Курочкиной и ее ситуации. Обращаться в милицию, сотрудником которой Маша, собственно, являлась, не было никакого смысла при таком характере повреждений. Разве что только припугнуть муженька — но, зная его настойчивость, полагаю, этим уже делу не поможешь. Поэтому решить вопрос здесь можно было иным способом, например, поговорив с её бывшим по-мужски. Ладно, будет день — будет пища.
Я зашёл на завод в начале девятого утра, почти через полтора часа после начала рабочего дня.
Подходя к корпусу, я увидел, как кто-то из рабочих наблюдает за мной в окно. И стоило мне появиться в поле его видимости, как мужик тотчас исчез. И мне показалось, что наблюдал за мной наставник. Интересно, что Палыч надумал? Задумка стала ясна, когда я открыл дверь корпуса. Оказалось, что слухи быстро распространились по заводу, на входе меня уже встречали. Причём встречали не просто так, а основательно подготовившись. В главном проходе, где обычно проходили встречи начальства с рабочими, собралось сразу несколько десятков человек. Работяги при моем виде начали хлопать ладоши и скандировать: Егор — молодец!