Завод: назад в СССР
Шрифт:
Положа руку на сердце, я бы за такую фрезеровку либо по харе дал, либо заставил самого фрезеровщика частокол заусенцев убирать. Напильник в зубы и айда. А там как захочет, работа-то была выполнена откровенно тяп-ляп, и почему мастер и наставник это схавали — вопрос.
— Ты посмотри, Егор, довольный какой наш Андрей Андреич, наворотил и вразвалочку в курилку пошёл, — хмыкнул Семен Палыч. — Во козел! Не человек, а сплошной выкрутас.
Когда наставник указал на фрезеровщика, то вся цепочка выстроилась. По проходу в сторону курилки шагал тот самый работяга, с которым, вместе с его дружком Женей, мы закусились в раздевалке. Скорее всего,
Щас тебе.
— Может, ему обратно ящик вернуть? — я покосился на наставника. — Пусть доделает? Как пологается…
— А тебе головная боль нужна? — покачал головой Палыч. — Он же истерику такую закатит, что и начальника на уши поставит. Это, Егор, из такой породы человек, что комиссии начнет собирать, а нам норму, наконец, давать надо, точно не разборками заниматься!
Пока наставник всё это объяснял, я потянулся к маршрутной карте. Нашел там фрезерную операцию, стоявшую второй. Перед ней стояла слесарка. В обоих строчках Андрей уже вписал свою фамилию, забрав себе и фрезерные, и слесарные нормочасы.
Я открыл технологию, посмотрел, что надо было делать в первой слесарной операции и улыбнулся кончиками губ. Припиловка поверхности с двух сторон, по норме — десятая часа на деталь, а поскольку деталей аж сорок восемь штук, то Андрей записал себе с потолка два нормо-часа.
Понятно, что никакой операции он не выполнял. Просто зажал квадраты по четыре штуки и начисто прошелся. Хотя фрезеровка также была рассчитана на одну деталь, и на неё вовсе стояла норма в в пятнадцать сотых на единицу. Понятно, чего он чай пошёл пить — до обеда он свою норму выработал.
В моей операции, следующей за фрезерной, давалось всего две сотых часа на деталь. Другими словами, это семьдесят две минуты на то, чтобы посбивать на всех квадратах эти чудовищные заусенцы.
— Семен Палыч, нормально, что он на себя слесарную почасовку закрывает? — я ткнул пальцем в фамилию фрезеровщика напротив первой операции.
— У него третий слесарный разряд есть, — вздохнул наставник. — Имеет право!
Так пусть, если такой умный, то сам и следующие слесарные делает — сверлит, размечает. Вслух говорить этого я не стал, по наставнику было видно, что он проглотит выкрутасы Андрея, как явно уже не раз было. Он облокотился о верстак, открыл следующую операцию.
— Угу, понятно, значит, нам нужно снять заусенцы и сделать разметку. Сколько размечать, здесь не написано, а значит, по умолчанию — каждую. Но одной Андрею для настройки с головой хватит, — пояснил он. — Рейсмас, как с заусенцами закончишь, у меня в тумбочке возьмёшь. Лежит в коробке слева, на верхней полке. Только аккуратнее, там носик подварен, сильно не дави. Там же на верстаке разметочная плита стоит. А пока…
Палыч залез в мою тумбочку, вытащил напильник. Следом закрепил деталь в тиски, как следует прижал и попытался сбить огромные заусенцы. Выходило откровенно паршиво, поэтому наставник задумался, почесал макушку и вытащил плоскогубцы. Начал откусывать заусенцы с их помощью, как удаляет стоматолог больные зубы.
Клац. Клац. Вжик!
Металл со звоном отлетал.
Закончив, Палыч прошелся напильником, деталь была готова. Правда, ушло на всё действо порядка пяти минут, и это при норме в минуту на одну деталь. Далеко не уедешь, и план такими темпами
— Фирштейн или нихт фирштейн? — хохотнул Палыч себе усы. — Давай, потихонечку ковыряйся, а я на перекур схожу, и потом своими делами позанимаюсь. Работы навалили, что пар из ушей идёт.
Позиций у моего наставника было действительно много — лежало целых семь ящиков с деталями.
— Сделаем, — заверил я.
Палыч торжественно вручил мне напильник, как рыцарю меч. И, присвистывая, зашагал в курилку. Переложил ответственность.
Я остался один на один с партией квадратов. Посмотрел на напильник в своих руках, перевел взгляд на плоскогубцы, ну и сразу убрал инструмент обратно в ящик. Глянул на пневмодрель. Можно, конечно, её вместо деталей в тиски зажать, вставить в патрон крупную шапочку и за час управиться, но, пожалуй, нет. Не то пальто. Призадумался. Ага… Мы пойдем другим путем.
Я вытащил из тумбы защитные очки, нацепил на себя и, взяв ящик с деталями, отправился прямиком к точилам. Те располагались в конце цеха, рядом с галтовочными барабанами. Поставил ящик на стол у точила, включил станок, и огромные камни диаметром по полметра с шумом пришли в движение. Загудела вытяжка.
Прихватив деталь покрепче, я поднёс её к вращающемуся с огромной скоростью камню.
Бжик… бжик…
Ох ты ж моя хорошая — заусенцы тотчас срезала заподлицо, как скальпелем. Всего минут через пять я выключил точило, а частокола заусенцев и след простыл. Прибрав за собой — смахнув щеткой стружку и каменную пыль со станка и столика, — я переместился к ленте. Запустил вращающуюся наждачку и скруглил края обработанной поверхности заметно потеплевших квадратов. На всё про всё ушло не больше десяти минут. А не будь Андрей таким козлом, детали промежуточной слесарной ко мне вовсе бы не попали. К тому же понимающий станочник оставил бы обе слесарные строчки пустыми. Слесарь — он тоже человек, и когда на этой же детали надо будет радиусы делать, то я их могу на точиле подмахнуть, чтобы он эпопею с поворотным столом не городил.
Я отнёс ящик обратно на верстак. Прихватил одну деталь и чертеж, пошёл к верстаку наставника. Разметка здесь была нужна примерно так же, как козе баян. Но если фрезеровщику так уж хочется, то и хрен с ним — размечу. Я позаимствовал у наставника чернила, обмакнул кисточку и мазнул деталь в месте разметки. Достал из тумбочки коробку со штангенрейсмасом, заглянул в чертеж, а потом перевёл взгляд на таблицу допуска и посадок, висевшую на верстаке наставника. Выставил на шкале рейсмаса семьдесят пять миллиметров. Деталь поставил обработанной поверхностью на разметочную плиту и чиркнул линию фрезеровки. Делов-то.
— Не понял! — наставник вернулся с курилки и наткнулся на меня. — Я же тебе по-русски сказал, а ты что? Я ж говорю, сначала заусенцы убери, а потом я покажу тебе, как разметку делать, — разорялся Палыч. — Ты ща наразмечаешь, а Андрей — он ведь дурной, не станет перепроверять, и будет брак…
— Так готово все, Семен Палыч, — я плечами пожал, не горя желанием ломать комедию. — Ну а разметку можете проверить.
— Как готово? — изумился старый слесарь.
Он уже разогнался, начав меня отчитывать, и теперь косил на детали, как скаковая лошадь, остановленная на полном ходу. Посмотрев на меня с некоторым подозрением, вытащил из нагрудного кармана штангенциркуль, который таскал с собой. Из другого кармана достал очки, нацепил на нос и заглянул в чертеж. Замерил мою разметку.