Заводная
Шрифт:
Потрясающе. Отвратительно.
И весьма кстати.
Но это оружие станет последним доводом, если мистер Лэйк и в самом деле решит его выгнать. Пусть Лао Гу и дальше подслушивает, высматривает и вынюхивает — ради этого Хок Сен и пристроил его на работу. Не стоит лишать себя козырей в порыве злости. Поэтому старик, чувствуя, что не просто потерял лицо, но и позволил втоптать его в грязь, все же скачет перед заморским демоном как клоунская обезьянка.
Скорчив кислую мину, он шагает по фабрике за Китом — снопа где-то что-то произошло.
В цехе шумно — идет ремонт. Половину главного привода выдрали из-под пола и уже установили обратно. У дальней стены девять монахов-буддистов монотонно поют, обматывают все подряд священной веревкой-сайсином, молят заполонивших фабрику пхи позволить ей работать хорошо; те — по большей части духи умерших в эпоху Свертывания — ужасно злы на тайцев, которые работают на фарангов. Глядя на монахов, Хок Сен делает недовольное лицо, подсчитывая затраты.
— Что на этот раз? — спрашивает он, протискиваясь мимо вырубного пресса и ныряя под конвейер.
— Вот смотрите, кун.
В теплом сыром воздухе висит густой солоноватый смрад водорослей. Кит показывает на ряд из трех дюжин открытых ванн: вода в них покрыта густой зеленой пеной, работница собирает ее сетью, размазывает по большому, в человеческий рост, сушильному ситу и поднимает на веревках под потолок к сотням таких же.
— В резервуарах загрязнение.
— Правда? — Хок Сен, скрывая отвращение, разглядывает ванны. — И в чем же проблема?
В самых чистых баках слой пены — пушистой, ярко-зеленой — не меньше шести дюймов, от нее идет чувственный аромат морской воды, жизни; по полупрозрачным стенкам бегут струйки воды и, испарившись, оставляют на полу соляные разводы в форме цветов. Поток еще годных водорослей стекает по дренажному каналу к ржавым стальным решеткам и исчезает в темноте.
ДНК свиньи и чего-то еще… и ДНК льна, припоминает старик. Мистер Йейтс был уверен, что все дело во льне — именно он придавал нужные свойства пене. А Хок Сену всегда нравились свиные протеины — свиньи приносят удачу, значит, ее будут приносить и водоросли. Тем не менее ничего хорошего из этого не вышло.
Нервно улыбаясь, Кит показывает резервуары, где пленки вырабатывается меньше, цвет у нее не тот, и запах — рыбный, или, скорее, креветочный, а не свежесоленый, как положено.
— Баньят говорил, эти ванны нельзя использовать — надо подождать новых.
Хок Сен мотает головой и, раздраженно посмеиваясь, отвечает:
— Не будет новых. Пока Бангкокский тигр сжигает все, что привозят на якорные площадки, — не будет. Надо работать с этими.
— Но они заражены, болезнь может перекинуться на остальные.
— Ты уверен?
— Баньят говорил…
— Баньята раздавил мегадонт. А если мы не запустим производство скоро, фаранг выкинет нас на улицу.
— Но…
— Думаешь, на твое место не хотят еще пятьдесят тайцев или тысяча желтых билетов?
Кит тут же замолкает. Хок Сен сурово кивает.
— Чтоб все заработало.
—
Хок Сен глядит на резервуар, скривив рот.
— Не запустим — все пойдем попрошайничать на улицу.
Он хочет сказать что-то еще, но тут вбегает Маи.
— Кун! Вас там спрашивают!
— Насчет нового вала? — недовольно откликается старик. — Может, кто-то срубил в храме столб и принес сюда?
Маи, пораженная таким богохульством, замирает, разинув рот, но Хок Сену все равно, что она там думает.
— Если нет, то мне некогда. — И снова говорит Киту: — А если сначала просушить ванны и отмыть как следует?
— Конечно, можно попробовать, кун… Но Баньят говорил, надо начинать с нуля, когда придут новые питательные культуры, иначе придется использовать старые, из этих самых резервуаров, и проблемы пойдут по новой.
— А просеять их можно? Отфильтровать как-нибудь?
— Полностью очистить ни ванны, ни культуры нельзя — позже они опять начнут распространять заражение на все остальные.
— Позже? Позже, говоришь? — сердито переспрашивает Хок Сен. — Да наплевать на твое «позже», меня волнует только ближайший месяц. Не наступит никакое «позже», если фабрика не заработает. Ты будешь ковыряться в куриных кишках в Тонбури и молить богов, как бы не подхватить грипп, а меня отправят в башни к желтобилетникам. Ты о завтрашнем дне не думай. Ты думай о том, что мистер Лэйк уже сегодня может выкинуть нас на улицу. Включи воображение, найди способ заставить эти, тамади, водоросли выдавать правильную пену.
Хок Сен в который раз проклинает работу с тайцами — нет в них китайского духа предпринимательства, который заставляет браться за дело всерьез.
— Кун?..
Маи — она еще не ушла — вздрагивает под его сердитым взглядом.
— Говорят, это ваш последний шанс.
— Последний шанс? Покажи-ка мне этого хийю.
Отшвырнув занавески на выходе из зала очистки, Хок Сен выскакивает в главный цех, где мегадонты налегают на вороты (снова деньги, которых и так нет), тут же замирает и начинает оттирать с пальцев следы пены, ощущая себя испуганным болваном.
Прямо посреди фабрики, будто зараженный цибискозом в карнавальной толпе, стоит Собакотрах и глядит на лязгающие контрольные механизмы — их проверяют рабочие. Рядом Ма-Лошадиная Морда и Костлявый. Все трое держатся очень уверенно — и приятели-головорезы, и сам безносый, поросший фаганом жестокий Собакотрах, который не испытывает ни жалости к остальным желтым билетам, ни страха перед полицией.
Чистое везение, что мистер Лэйк сидит у себя и листает книги, что малышка Маи пошла не к заморскому демону, а к нему, Хок Сену. Девушка быстро шагает вперед, увлекая старика навстречу будущему.