Завоевать сердце гения

Майер Жасмин

Потому что они уже знают, где он черпает вдохновение? Нет, не может быть этого быть. Тогда Элеонора тоже бы знала про женские оргазмы!

– Вы блефуете, – твердо произнесла я.

– Вы так думаете? Мне подсказать или вы сами поймете, чем станет для меня такая статья?

Долго думать не пришлось. Я прошептала:

– Рекламой.

Он холодно улыбнулся.

– Именно так. Мое предложение остается в силе, мисс Стоун. По времени ограничений нет. Контракт перед вами на столе. Можете взять. И не говорите,

что вы берете для статьи.

– Тем не менее, – кашлянула я. – Я возьму его как раз ради статьи.

– Не забудьте рассказать читателям о своем оргазме.

Я как раз поднялась и остановилась как вкопанная, глядя на него.

– А вы ведь… – во рту пересохло. – Не станете рисовать после того, что было на кухне?…

– Из вашего оргазма выйдет великолепная картина, мисс Стоун, – отозвался он, прожигая меня взглядом. – Вы не сможете запретить мне делать то, что я умею делать лучше всего. Как и я не могу запретить вам.

– Прощайте, – процедила я.

– До скорого, – ответил он.

Глава 4. Десять пунктов

Со дня моего «собеседования» у Маккамона прошло целых четыре дня, а Элеонора так и не обмолвилась ни словом по поводу моей статьи. Только на пятый вызвала к себе в кабинет, упомянув об эксклюзивном интервью, которое она устроила специально для меня.

Я расправила лимонную юбку-колокол под столом и отбила бесшумную чечетку коралловыми балетками. На коленях лежал диктофон, ноутбук ждал в спящем режиме.

Наконец, в кабинет вошла Элеонора, а с ней высокая изящная женщина в темных очках и такой же темной юбке до колен и белой блузе. Почему-то она показалась мне знакомой. Немного раскрепощенная и дорогая офисная одежда говорила о том, что она, вероятней всего, была чьим-то секретарем, доверенным лицом, ассистентом или что-то вроде того.

Женщина села напротив меня, не улыбнувшись.

Элеонора села за стол и кивком дала мне знать, что мы можем начать. Я включила диктофон и открыла ноутбук.

– Как мы можем звать вас, мисс? – спросила главный редактор.

– Клио.

– Хорошо, Клио, это мисс Стоун, она возьмет у вас интервью. Материал выйдет под ее именем. Никаких фотографий и никто не узнает о том, что это интервью дали именно вы. Избегайте личностных фактов или деталей, которые могут указать на вас. Говорите только о том человеке, который нас интересует.

Клио кивнула.

– Итак, вы пришли сюда, чтобы рассказать нам о мистере Маккамоне.

Мои летающие по клавиатуре пальцы запнулись, и я подняла взгляд на Элеонору.

Клио, черт возьми. Одна из муз в греческой мифологии. Элеонора кивнула мне, мол, задавай вопросы, Денни.

– Вы работали на мистера Маккамона?

– Можно сказать и так.

– Точнее, пожалуйста.

– Я была его музой, – ответила

она.

– В чем заключались ваши обязанности?

– В том, чтобы регулярно удовлетворять его.

Я снова посмотрела на Элеонору. Та ответила мне упрямым прямым взглядом, а губы беззвучно прошептали: «Продолжай, Дени».

– Что значит «Удовлетворять его»? – произнесла я.

– Он трахал меня каждый день. Много часов подряд, не взирая на мои усталость и сопротивление. Секс вдохновлял его для работы над картинами.

Я снова посмотрела на Элеонору. Мой редактор не могла не знать, что это ложь. Она ведь читала мою статью.

Может быть, она хотела, чтобы я вывела эту женщину на чистую воду? Ей стоило хотя бы предупредить меня заранее.

– Расскажите о том, где это происходило.

– В его мастерской.

– Вы подписывали с ним контракт о предоставлении сексуальных услуг?

– Да, но он не раз нарушал пункты контракта.

– Какие именно?

– Когда я надоела Маккамону, он стал приглашать других мужчин. Его не волновало, что я против и каковы мои желания. Я была с двумя и даже тремя мужчинами. У него на глазах. Пока он писал свои гребанные картины.

У меня пересохло в горле.

– Кто были эти мужчины? Его агент? Вы знали их?

– Нет.

– Как давно это было?

– Я не буду отвечать на этот вопрос, он личного характера и может раскрыть мою анонимность.

– Хорошо, простите… Тогда я спрошу – он брал вас силой?

– Он не считался с моими желаниями, это точно! Пока он работал над картиной, я должна была быть в его мастерской. Голая и всегда готовая. Иногда он трахал меня своими кистями. Иногда рисовал прямо на моей коже, так он вдохновлялся! Потом я неделями лечила аллергию и раздражение, я просила его не делать так, но он не слушал меня. Во время сессии в мастерской с ним нельзя разговаривать, никак нельзя прерывать. Иначе будешь наказана, – ее голос сорвался.

– Как?

Она приподняла очки и вытерла набежавшие слезы.

– Он оставлял меня в мастерской, без еды и одежды. Он мог работать сутки напролет, и тогда именно отдых и свобода являлись вознаграждением. В мастерской нет кровати, только голый пол и холсты. В мастерской он не дает спать, требуя только кончать снова и снова.

– Кончать вас? – я не могла не спросить этого.

– Больше его волновали собственные оргазмы. Он не желал понимать, что телу нужен отдых. Он говорил, что раз у него не стоит на меня, то это я плохо стараюсь. За это я оставалась в мастерской на еще одну бесконечно долгую сессию. А однажды… Боже, – она всхлипнула. – Однажды мои месячные не пришли в срок. Тогда я услышала о том, что он сделает со мной и этим возможным ребенком, если я забеременела. Простите… – слезы продолжали катиться по ее лицу.