Завоеватель

Жаботинский Владимир Евгеньевич

— Iорrаки!

Херр Квада проводил ее глазами и сказал мне:

— Fesches M"adel. Племянница хозяйки.

Кофе ему подали, и мы пошли обратно в гостиницу.

— Видите вот тот большой дом с башенкой? — спросил он.

— Вижу.

— Принадлежит вашему земляку. Грек, но из Одессы. Привезли туда ребенком. Чистил сапоги, потом занялся контрабандой. Разбогател,

вернулся в Афины, построил две гимназии — одну здесь, одну в Патрасе — построил этот дом, а в прошлом году выдал младшую дочку за товарища министра и приданого отвалил сто тысяч. Ловкий народ эти греки.

— Откуда вы это все знаете?

— Солдат сказал.

Я подумал про себя: ловкий народ эти венцы.

С минуту он молчал, а потом вернулся к первой теме:

— Fesches M"adel, та хозяйкина племянница.

— Почему племянница?

— Босяк сказал. Хорошая фигура, хотя колени кривые. Только жаль — плохо кончит.

Я невольно остановился от изумления, точь-в-точь как доктор Ватсон, друг Шерлока Холмса.

— Колени?

Юбки тогда носили длинные до пола, и девица из-за прилавка всего только раз и прошла перед нами, шагов пять до двери, не больше.

— Всегда смотрите женщине на носки, — объяснил он поучительно. — Если она ставит носки врозь, значит — ноги правильные, а если нет, значит — кривые ноги. Икс или О.

— Допустим. Но почему плохо кончит?

— Всегда смотрите женщине на носки, — повторил он. — Бедная девушка за прилавком в дешевой кофейне — а чулки на ней прозрачные, каблуки вершковые, и туфли стоят двадцать семь драхм пятьдесят лепта пара. Ясно, чем она кончит.

Долго я брел за ним, молчаливо дивясь, наконец робко спросил:

— Скажите: вы ведь продаете Wiener Lederwaren [8] . Чего ради вы тратите время и внимание на таможенных, на грека из Одессы, на хозяйкину племянницу?

— So lernt man die Leute kennen [9] , - ответил херр Квада.

…Теперь, тринадцать лет спустя, сидя против него в вагоне, я сообразил, что он был

прав. Прошу заметить, что я здесь передал только события одного вечера, и то не все (когда мы пришли в гостиницу, он сообщил мне, что горничная нашего этажа проявляет к нему благоволение, но что он не решается ответить ей взаимностью, так как у молодого человека из номера тридцать седьмого ячмень на глазу). Но он наблюдал, подмечал, запоминал и по утрам, и в полдень, и ночью; все отправления его сознательной жизни приспособлены были к этой функции незримого аппарата, печатавшего моментальные снимки со всего, что попадало в поле его зрения. В наше военное время есть у этого типа готовое нарицательное имя: «немецкий шпион». Но я не согласен. Конечно, ежели родина того потребует, херр Квада с радостью предоставит к услугам австрийской разведки все архивы своей памяти, все свое поразительное знание людей, мест, отношений. Но никогда не был он шпионом. Он замечал — «просто так», «как соловей поет и роза благоухает». Это было искусство для искусства; если он этим и служил кому бы то ни было сознательно, то своей фирме, а не главному штабу. Вооруженный духовным своим кодаком, он победоносно шествовал по Балканам, завоевывая Ближний Восток для кожаных изделий Вены, и я готов присягнуть, что никакой другой цели у него тогда не было.

8

венские кожаные изделия (нем.)

9

Таким образом, вы узнаете людей — нем.

И все же — херр Квада в этой войне далеко не постороннее лицо. Весь пожар этот возник из соперничества за рынки Востока, и пред лицом этого факта вопрос о том, был ли он шпионом — мелочь. В судьбах мира сего херр Квада сыграл роль бесконечно более решающую. На востоке и на западе миллионы губят друг друга, а причина тому — он, херр Квада-завоеватель.

1915