Завороженная

Фэйзер Джейн

Из своей спальни Алекс принес свечи и расставил их в подсвечники на каминной полке, так чтобы постель оставалась в тени. Эти будничные простые дела успокаивали. Приятно видеть результаты своего труда. По дыханию Ливии он понимал, что она еще не уснула.

Он вернулся к себе в спальню, взял графин с коньяком, который всегда оставлял ему Борис, и наполнил два бокала.

Один поднес Ливии:

– Сладкая моя, выпей немного.

Ливия открыла глаза.

– Ты не собираешься уходить?

– Пока нет, – сказал

он и взял в руки бокал. – Выпей немного.

Она приподнялась на подушках и взяла бокал.

– Позволь мне принести тебе что-нибудь поесть, – сказал он. – Может, горячего молока?

– Нет, спасибо. – Она сделала глоток коньяку. – Итак, как ты предлагаешь все это исправить, Алекс? Ты обманул меня, предал, притворился, что любишь, и…

– Нет, – перебил ее Александр. – То, что я к тебе чувствовал и чувствую, не имеет отношения к притворству. Я поступил низко, не спорю, и пал в твоих глазах, но скажу тебе прямо: ты потеряешь свое превосходство, если станешь обвинять меня в том, чего я не совершал.

– Но ты действительно предал меня, – уже более спокойно произнесла Ливия. – Ты мне лгал.

– Да, это так. – Он сделал глоток коньяку. – И я прошу у тебя прощения. Но как я мог тебе довериться? Я иностранный шпион. Шпион страны, которая воюет с твоей страной, черт возьми.

– Я давно догадалась, что ты шпион, – с циничной усмешкой ответила Ливия. – И что, по-твоему, я теперь должна чувствовать?

– Наверное, ты чувствуешь себя отвратительно.

– Красивые слова. Патетика. Я бы выразилась иначе. Я чувствую себя орудием в чужих руках, вот как я бы это назвала. – Она протянула ему пустой бокал: – Еще, пожалуйста.

Он подал графин:

– Полегче. Это крепкий напиток, особенно на пустой желудок.

– Едва ли от коньяка я буду чувствовать себя хуже, чем сейчас, – сказала она и осеклась.

Опять она жалеет себя. Жалость к себе разрушает. Другое дело гнев, он гораздо продуктивнее.

– Этот дом был символом моей независимости, – заявила она. – Я любила… Нет, я люблю этот дом. В моем сердце этот дом по-прежнему мой, и когда в довершение ко всему я узнаю, что не имею на него прав, – это самая мерзкая шутка, какую я могу себе представить. Ты способен это понять?

– Да.

– А что этот дом значит для тебя? Ведь у тебя есть и другие верно?

– Да.

– Тогда зачем тебе понадобился мой дом? Впрочем, можешь не отвечать. Я знаю, он не мой, знаю, что мужчина должен отстаивать свои права, иначе он не мужчина. – Каждое слово Ливии было пропитано сарказмом.

– Я не отнимал у тебя этот дом, – веско заметил Александр. – Если бы ты не нашла те письма, никогда не узнала бы правды. Я не считал нужным тебе об этом рассказывать. Чтобы не причинять боли.

Ливия была вынуждена признать правдивость его слов. Если бы не письма, она оставалась бы в счастливом неведении, замужем за своим князем, не понимая,

что ее предали.

Она попробовала изменить тактику.

– Вот что интересно, – сказала она. – Скажи, когда твоя работа здесь будет закончена, ты намеревался продолжить жизнь в союзе со мной? Полагаю, у твоего царя нашлась бы для тебя другая работа? И я тоже должна была стать частью этой иной миссии?

На эту территорию он не мог заходить. Никто не знал, чем закончится это рискованное предприятие.

– Я считаю этот вопрос оскорбительным, – заявил он. – Ты моя жена, и моя жизнь без тебя была бы неполной. Пока идет война, мы должны оставаться в Лондоне. А потом… Кто знает? Я отправлюсь туда, куда позовет меня долг, а ты, моя жена, будешь рядом со мной.

– Верная и послушная жена, – пробормотала Ливия. – Именно такая, какой должна быть жена русского.

– Не выводи меня из себя.

Ливия пожала плечами.

– Попробуй мне возразить.

Он смотрел на нее в растерянности.

– Настолько ли далеки ожидания русского мужа от того, чего ждет от своей жены англичанин? По законам твоей страны, жена почти то же самое, что любое движимое имущество, хозяином которого является муж. Не многим более того.

– Шах и мат. – Ливия допила коньяк. – Согласно букве закона, я – твоя собственность и вынуждена с этим смириться. Но как тебе хорошо известно, закон – не высший суд. У меня есть отец, друзья со связями. Если я решу тебя оставить, я так и поступлю, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Александр непроизвольно отшатнулся от кровати.

– Как мы дошли до жизни такой? Ведь мы любили друг друга.

– К несчастью, я тебя люблю.

Александр кивнул.

– Тогда давай прекратим эти глупые разговоры о законах и собственности. Рана, которую я нанес тебе, глубока, и нам предстоит ее залечить. Но мы должны залечить ее вместе, моя сладкая. Я виноват, но, клянусь, готов сделать все, что в моих силах, чтобы искупить свою вину.

– И ты расскажешь мне все о своей шпионской деятельности? О том, кто ты, что ты и что намерен делать? – Она пристально смотрела на мужа. – Ты целиком и полностью введешь меня в курс своих дел, и так будет всегда?

Он не мог ей этого обещать, пока не сделано главное дело его жизни.

– Этого я обещать не могу, – с глубоким сожалением сказал он. – И ты должна поклясться мне, что никому не расскажешь о том, что знаешь о моих делах.

Ливия вновь закрыла глаза.

– Клянусь. А теперь нам больше нечего сказать друг другу.

Алекс постоял возле кровати, отвернулся и задернул полог.

Он отнес свечи в свою спальню и прикрыл за собой дверь.

Ливия забылась тяжелым сном. Ее мучили кошмары. Утром она проснулась с предчувствием беды. Посмотрела в зеркало и ужаснулась. Выглядела она ужасно. Ливия с трудом поднялась с постели.