Завороженные
Шрифт:
Штабс-капитан осторожненько поинтересовался:
— Господин полковник, вы серьезно?
— Абсолютно. Если удастся установить с ней особые отношения, возможно, и удастся кое-что выведать… Возможно… — он потер лоб, пожал плечами словно бы с некоторой виноватостью. — Аркадий Петрович, вы, я вижу, несколько изменились в лице… Что поделать, что поделать. Мы сплошь и рядом не благородные сражения ведем, а выступаем в роли натуральных шпионов и частенько вынуждены отступать и от дворянской, и от воинской чести, чего при других условиях никому бы не простили, в том числе и самим себе… Такая уж служба выпала, такие уж жестокие
Почти не задумываясь, Савельев ответил:
— Вряд ли я имею такое право — осуждать, господин полковник. Служба принимается такой, какова она есть, и, коли уж что-то заведено, не младшим офицерам это менять…
Полковник какое-то время испытующе приглядывался к нему, потом кивнул, словно бы удовлетворенно, перевел взгляд на Маевского:
— В общем, Кирилл Петрович, вы получили недвусмысленный приказ который вам, есть такие подозрения, только по нраву?
— Не могу отрицать, господин полковник, — ответил бывший синий гусар, приободрившись, подкручивая свои роскошные кавалерийские усы. — Как старый циник, чье сердце не отягощено высокими привязанностями…
И он благоразумно умолк, несомненно, вспомнив о приказе держаться в рамках.
— Вот, кажется, и все, — сказал полковник решительно. — Остальное вам придется постигать самим, на месте. Пойдемте, господа. Нам добираться не менее часа…
Глава VI
Высоко в небесах и на грешной земле
Он поднялся первым, сделал привычное движение, намереваясь подхватить со стола фуражку, смущенно покрутил головой и ровным шагом направился к выходу. За ним проследовал Маевский, мечтательно и загадочно ухмыляясь в потолок, подкручивая лихие усы. Поручик замыкал шествие. Оказавшись на улице, он так и не увидел ничего, способного сойти за средство передвижения, — ни лошадей, ни экипажа. Однако полковник все тем же целеустремленным шагом направлялся к той самой загадочной лодке, непонятно откуда взявшейся.
— Ах, вот оно что, — воскликнул Маевский. — Раньше следовало догадаться, очень уж это суденышко не гармонирует со всем окружающим, вкупе с отсутствием… Полетим?
— Именно, — ответил полковник, распахивая дверцу с верхней половиной в виде застекленной рамы. — До воздухоплавания они здесь давно додумались. Вам, конечно, не в новинку, штабс-капитан… Но я надеюсь, что Аркадий Петрович перенесет полет спокойно, в конце концов, офицер, не институтка… Прошу.
Говоря по совести, у Савельева душа ушла в пятки. Однако он заставил себя не показывать вида. Только теперь он понял, почему перед отправкой в ущерб наставлениям и пояснениям его подняли над расположением батальона в привязном аэростате и в плетеной корзине он провел не менее часа. Ну, конечно же, пытались хоть чуточку подготовить к здешним чудесам. Впервые в жизни он оказался в воздухе, так что переживания и эмоции оказались нешуточными — но, коли уж он тогда не ударил лицом в грязь, сейчас тем более следовало проявить себя достойно. В конце-то концов, полет по воздуху на невиданной летающей машине — мелочь, пустячок по сравнению с путешествием по времени на тридцать тысячелетий назад…
— Как писал классик, нас было много на челне… — прокомментировал Маевский, оглядываясь. — А что же, вполне уютно, не придется тесниться, как бывало…
Действительно, внутри наблюдался даже некоторый уют — несколько наглухо прикрепленных к полу мягких кресел, свободное место для багажа в корме. В самом носу, наособицу, размещалось еще одно
Маевский тронул его за плечо и сообщил полушепотом:
— Ежели, паче чаяния, вас будет немного того… мутить… Вон там, справа, лежит мешок, видите?
Покровительственные нотки в его голосе поручика, разумеется, задели, и он сухо ответил:
— Постараюсь обойтись без этого…
И сообразил, что они уже несколько мгновений как поднимаются в воздух — летучее суденышко взмывало совершенно бесшумно, как дым или аэростат, без единого звука, свидетельствовавшего бы о работе каких-то механизмов. Летающие машины у Жюля Верна производили гораздо больше шума…
Словно угадав его мысли, штабс-капитан подмигнул:
— Сущий Жюль Верн, правда? Робюр-завоеватель…
— Принцип совершенно другой, — сказал полковник, не оборачиваясь к ним, ловко управляясь с немногочисленными рычагами. — Вы помните, хотя бы приблизительно, из курса физики о магнитных линиях? Это суденышко именно что перемещается по линиям земного магнетизма. Вся здешняя техника работает на каких-то диковинных принципах, которые у нас совершенно не известны, что ни возьми. Ей тоже следует уделить внимание…
Летающая лодка скользила в воздухе удивительно плавно и ровно, так что никакого движения, полета даже и не чувствовалось — хотя набравшийся смелости придвинуться к остеклению поручик видел поросшие лесом горы и равнины у себя под ногами, далеко внизу. Он переносил полет лучше, чем опасался сначала. Разве что голова чуточку кружилась да сердце замирало в сладком ужасе — но это можно было перетерпеть. Главное, его нисколечко не мутило. Перехватив испытующе-ироничный взгляд Маевского, он постарался придать себе облик совершеннейшего спокойствия, смотрел вниз с самым безразличным видом, словно подобные путешествия для него давно были чем-то обыденным. Никак нельзя оконфузиться…
— Значит, мешок не понадобится? — вкрадчиво спросил штабс-капитан.
— Нет, благодарствуйте, — ответил поручик без малейшего раздражения.
Он уже немного притерпелся к манерам Маевского и видел, что в них нет ни малейшего цуканья[2], одни только беззлобные подначки, неизбежные и простительные…
— Господин полковник… — начал Маевский.
— Да?
— После того как вы дали четкий приказ касаемо той молодой особы, что будет нас встречать…
— Рекомендацию.
— Осмелюсь доложить, подобные рекомендации начальства я рассматриваю как приказ! — отчеканил Маевский тоном не рассуждающего служаки (и в то же время откровенно ухмыляясь, поскольку полковник никак не мог видеть его лица). — В связи с этим поневоле возникают деловые вопросы. Я так понимаю, имеет место быть некоторая… свобода нравов?
— Именно, — сказал полковник, не отрываясь от рычагов. — Правда, с некоторыми оговорками… самое интересное, наподобие тех, что в обычае у крестьян наших северных губерний. Незамужним предоставлена изрядная, я бы выразился, свобода нравов. Зато уличенная в адюльтере замужняя дама из общества может понести весьма тяжкое наказание…