Завр – вождь Яруллов
Шрифт:
Что у нас получилось в итоге – судить вам, читатель.
А вообще – я считаю Виктора Геннадиевича полноправным моим соавтором. Но, к сожалению, он отказался проставить своё имя рядом с моим на титульном листе книги, справедливо опасаясь нездорового любопытства представителей разнообразной прессы, учёных (в особенности различных «нетрадиционных» историков и археологов), да и прочих «любопытствующих». Заодно он взял с меня слово, что никогда, никому и ни при каких обстоятельствах я не назову ни его истинного имени, ни его адреса. За что и приношу заранее свои искренние извинения всем, кто пожелает получить
Итак, начинаем собственно повествование. Вестись оно будет от первого лица, то есть – от имени главного героя.
Глава 2.
«…Завр будет великим охотником…»
Я проснулся от того, что кто-то резко толкнул меня в бок, перевалившись через моё лежащее тело.
Глаза ещё не открылись, а в ноздри ударил острый запах немытых тел, звериных шкур, дыма от костра, горелого мяса и ещё целый букет других запахов человеческой жизнедеятельности, перемешавшихся между собой и дававших привычное представление о том, где я нахожусь.
ПРИВЫЧНЫХ!? Где, чёрт возьми, я нахожусь!?
Я едва не подскочил на месте, учуяв всю эту смесь запахов. Открыв глаза, я бросил несколько быстрых взглядов по сторонам и сразу же успокоился.
Почему? Потому, что увиденное в принципе не могло быть реальностью.
«Я сплю, – тут же решил я, вновь закрывая глаза, – мне это всё только сниться».
Однако последовавший в следующую секунду хлопок по моей голой ноге мгновенно выбил из меня все эти благоглупости со сновидениями. Так чувствительно во сне бить не могут! Гортанный и одновременно мягкий голос, несомненно – женский, произнёс:
– Завр, поднимайся! Хватит спать.
Слова её звучали странно для меня. Я одновременно и понимал их и не узнавал тот язык, на котором они произносились. Вместе с тем я каким-то образом знал, что это говорит моя мать. И что вставать и в самом деле надо, потому что ещё вчера мы договорились с Луром пойти сегодня охотиться на кроликов.
«С каким ещё, на хрен, Луром!? – едва не заорал я сам себе, – Кто он, вообще, такой!?»
И тут же память услужливо подсказала мне, что Лур – это мой ровесник и товарищ в деле освоения охотничьей науки. А учит нас, то есть – меня, Лура, и ещё десяток таких же пацанов-недорослей, Старый Охотник.
МОЯ ПАМЯТЬ!? Да откуда она вообще может хоть что-то знать обо всём этом!?
Вот приблизительно так я и отреагировал на всё происходящее вокруг, когда попытался подняться со шкуры, на которой лежал. Однако голова тут же закружилась, меня резко повело в сторону и, не удержав равновесия, я с протяжным взмыком шмякнулся обратно на шкуру.
Руки и ноги пробивала ватная дрожь, казалось, что вместо мышц мои кости обволакивают какие-то мягкие мешочки, наполненные водой. Двигаться не было никакой возможности.
– Завр? – в женском голосе явно слышалось беспокойство, – Что с тобой? Ты встанешь?
Какой там
Вот примерно эту мысль я и попытался передать ей, когда, промычав некий набор звуков, покрутил головой и закрыл глаза.
– Лежи, – она прикрыла меня шкурой, – я позову Гукура.
«Чёрт его знает, кто такой этот Гукур, – подумал я – но если это поможет – зови…»
В памяти тут же всплыло, что Гукур – это шаман нашего рода. В сферу его деятельности в рамках родового общежития входило общение с духами предков, лечение, предсказания и всё такое прочее, что положено знать и уметь любому уважающему себя шаману.
Я постоянно находился в каком-то двойственном состоянии сознания.
В основное время это был я: Виктор Геннадьевич Чубуш, сорока восьми лет, офицер-пенсионер, и т.д., и т.п…
Порой же я вдруг начинал ощущать себя пацаном-подростком, живущим в пещере каменного века и уже многому научившимся молодым охотником…
Собственно, окружающая обстановка и моё собственное тело склоняли меня к мысли о правдоподобности скорее второго варианта, чем первого. Однако моя собственная память не позволяла с этим согласиться столь однозначно.
В конце концов я пришёл к следующему неутешительному выводу: моё сознание каким-то образом вселилось в тело вот этого самого пацана, и теперь борется с его сознанием, выясняя кто же в доме (то бишь – в теле) хозяин. Разумеется, я ни в коей мере не собирался опускаться до уровня дикаря-подростка. По причине чего и решил приложить максимум усилий к полному овладению доставшейся мне территории.
«Коли уж попал сюда, – решил я, – то любыми способами нужно постараться выжить и устроиться с максимальной выгодой и удобствами».
Пока я всё это осознавал и формулировал, женщина (как я уже понял – моя мать) привела шамана.
Жуткое зрелище! Не у каждого из моих современников психика смогла бы спокойно пережить явление сего образа перед глазами. Признаться, я тоже невольно содрогнулся, когда в полумраке пещеры, освещаемой лишь светом костра и лучами солнца, проникающими сквозь невысокий вход, появилась косматая голова, утыканная птичьими перьями и обвешанная разноцветными полосками, нарезанными из шкур разных животных. Голова эта покоилась на короткой мощной шее, была несколько удлинена в затылочной части, с покатым лбом, убегающим тоже к затылку. Челюсть выступала вперёд, но при этом подбородка не имела. А глубоко запавшие глаза Гукура скрывались под массивными надбровными дугами, поросшими густыми бровями.
Плечи шамана покрывала шкура пятнистого ягуара, вокруг бедер тоже была обмотана шкура, но – волчья. На шее, на сплетённом из волос шнурке, в виде медальона болталась черепушка какой-то птицы, уже пожелтевшая от времени. Были ещё разнообразные косточки, камешки и прочая мишура, в виде бус увязанная сухожилиями и плетёными шнурочками, и развешанная по всему телу тут и там. Однако в подробности описания я вдаваться не буду, давая волю читательской фантазии.
В правой руке Гукур держал приблизительно метровой длины дубинку, с насаженным на неё с одного конца вычищенным до блеска некрупным черепом какого-то хищника, вроде кошки. Чтобы череп не спадал, его примотали к палке сухожилиями. Левой рукой шаман сжимал горящую ветку. Этакое своеобразное средство освещения в местных условиях.