Завтра конец света

Нилин Аристарх

Жили мы у Зоиной мамы, которая меня сразу невзлюбила. Не знаю почему, но это было обоюдно. Сухощавая, прыщавая женщина раздражала меня своим шарканьем по полу и фразами, типа: — Сережа, не мешало бы помыть или вынести, или сходить и так далее. Слово, не мешало бы, она вставляла всякий раз по любому поводу, когда разговаривала со мной. На третий год совместной жизни нам дали квартиру, поскольку мы стояли на очереди, а на заводе где мы работали, как раз сдавали жилой дом, и нам повезло получить в нем жилье. Жизнь стала меняться в лучшую сторону. Дашка росла и вскоре пошла в школу, мы с Зоей работали на заводе. Я к тому времени стал старшим мастером, а вот Зоя учиться не захотела и продолжала работать в цеху

сборщицей на конвейере. Постепенно мы обрастали вещами, и быт постепенно затягивал нас в болото привычной жизни. На десятый год совместной жизни Зойка мне изменила. Я не знаю, почему так произошло, возможно, я был тому причиной, может, нет, однако, в один прекрасный день узнал, что она встречается с кем-то на стороне. Когда и где она познакомилась с ним, не знаю, вроде мы практически все время были вместе. Вместе на работу, вместе домой. Иногда только, в конце месяца я мог задерживаться. Короче, для меня это осталось загадкой. Когда я устроил Зойке скандал, она только молчала. Я думал, она будет просить прощения, плакать, но ничего этого не было. А вскоре мы разошлись, разменяв нашу квартиру на однокомнатную Зое с Дашкой и комнату мне. Мои родители очень переживали из-за нашего развода, поскольку любили Зою и внучку. А Зоя вскоре, вышла замуж за майора, который как, оказалось, работал у нас на заводе в военной приемке. Я до сих пор не понял, почему Зойка ушла от меня. За те десять лет, что мы прожили вместе, мы редко когда скандалили, я не был пьяницей, но всегда мог поддержать компанию, никогда при этом не напиваясь. Даже на суде, она ответила, что просто полюбила другого человека и это является причиной развода. Зоя до сих пор живет со своим новым мужем, но я никогда не спрашиваю о них у дочери, когда мы видимся.

В это время уже начиналась перестройка, наш завод, как и весь союз, разваливался на глазах. Страну захлестнула кооперация, потом приватизация. Уйдя с завода, я перепробовал несколько специальностей. Пробовал себя в бизнесе, потом устроился в жил контору местным сантехником, где сумел пробить себе однокомнатную квартиру и, наконец, выбраться из коммуналки. Потом поменял ещё пару мест, прежде чем оказаться в конторе, в которой работаю, и по сей день. Родители умерли пять лет назад в один год, оставив мне дачу и квартиру.

Все эти двадцать с лишним лет сознательной жизни, пролетели в моей памяти как один миг. Как много всего было интересного за эти годы. В памяти всплывали обрывки встреч, поездки в другие города, рабочие будни и жаркие поцелуи с Зоей в подъезде её дома. Все это ушло навсегда, оставив лишь воспоминания. Интересно, а что из этих воспоминаний, они смогли прочитать, или я слишком переоцениваю их возможности? И все же, если им удалось хотя бы немного прикоснуться к этим воспоминаниям, как им оценить прожитую жизнь земным человеком, пережить страсть, горе, радость, восторг чувств, которыми она полна? Нет, навряд ли. Даже когда мы смотрим кинокартину, где бурные страсти героев вызывают у нас ответные переживания, мы скорее пропускаем их через призму своих чувств, трансформируя в переживания героев киноэкрана.

Я так задумался, что не услышал, как Наташа, открыла дверь, вошла на кухню и стоя у двери смотрела на меня. Я держал яблоко и, протирая его полотенцем, клал в вазу и снова брал, чтобы протереть. Я увидел её и очнулся от нахлынувших на меня воспоминаний, и смутился.

— Ты давно стоишь? — только и спросил я.

— Не очень, но звонок в дверь ты точно не слышал.

— А ты звонила? — еще больше смущаясь, спросил я.

— Вообще-то да, — ответила она улыбаясь.

Я положил яблоко в вазу, и, подойдя к ней, нежно обнял и поцеловал.

— Я так рад, что ты приехала, я так давно тебя не видел, — сказал я, помогая ей снять пальто.

— Кто виноват. Если бы хотел увидеть

мог бы позвонить сам, — парировала она.

— Наташа, ты же знаешь, я не люблю звонить сам.

— Значит, не так скучаешь, если не любишь звонить, — сказала она, и, взяв яблоко, надкусила. По её подбородку потекли капли сока, а в пристальном взгляде было что-то неуловимое. Словно она хотела пронзить насквозь меня этим взглядом и прочитать все мои сокровенные мысли. Я невольно съежился и пошел вешать пальто.

Когда я вернулся, она сидела и чистила яблоко ножом. Я ждал, что она скажет. Она сосредоточенно обрезала кожуру с яблока и та кольцами спадала вниз. Она продолжала молчать и пауза затянулась.

— Слушай, поедем на неделю в Тунис. Позагораем, покупаемся, — неожиданно сказала она, глядя мне в глаза, словно следователь на допросе.

— А как же Виктор?

— Витя уехал в Красноярск на десять дней. У них семинар по обмену опытом, как он это называет. Я сказала, что, возможно, поеду к подруге на неделю на дачу. Можно взять горящую путевку и махнуть. Как ты смотришь? — Она снова пристально посмотрела на меня.

— Ну, я не знаю, надо поговорить на работе, отпустят ли меня и потом, так неожиданно, — я лихорадочно думал, что ещё сказать, а сам в это время вспоминал расписание сеансов связи. Завтра точно, потом, кажется в пятницу и субботу. Придется пропустить три, а может даже четыре сеанса. Как это не кстати.

— Нет, если ты не хочешь, я не буду настаивать.

— Ну что ты, просто… мне надо согласовать на работе этот вопрос.

— Слушай, ты меня извини, я совсем забыла, я записана на 20 часов в салон, — неожиданно произнесла она, и, положив, уже почти очищенное яблоко на стол, встала и, накинув пальто, буквально выскочила из квартиры, успев напоследок крикнуть:

— Вечером позвоню.

Она позвонила на следующий день утром, перед моим уходом на работу и сказала, чтобы я не отпрашивался. У неё изменились планы, и она мне перезвонит. Но она не позвонила ни вечером, ни на следующий день. Я понял, что потерял Наташу. Мне хотелось завыть, послать всех этих инопланетян к чертовой матери. Я почувствовал, как глаза увлажнились и как в детстве, когда нестерпимо обидно от бессилия что-то изменить, и хочется зарыться лицом в подушку и заплакать. Я знал, что сам разрушил наши отношения и не мог этого простить самому себе. Уснул и услышал, как голос обращается ко мне, зовет меня:

— Сережа, Сережа, прием, — но я молчал. Я не мог сегодня разговаривать ни с кем. Весь мир был против меня. Казалось, что все не понимают, чего я хочу. Во мне была злость на инопланетян, которые разрушили нашу с Наташей жизнь и на самого себя, за то, что я запутался во всем. Все кипело и бушевало во мне. Эмоции переполняли. Я снова заснул и услышал тихий голос Гао:

— Прости, что мы причинили тебе боль.

И все, больше он не сказал ни слова. А я успокоился, открыл глаза и перед тем как окончательно уснуть, подумал, — завтра будет новый день и все будет хорошо. Просто надо принимать жизнь такой, какая она есть. Вторая женщина уходит от меня в этой жизни. А бог любит троицу. Может, будет ещё и третья. Ведь все в жизни бывает. С этими мыслями я заснул.

Глава 3

Следующий сеанс связи был в пятницу. Я готовился к нему как никогда. Мне было стыдно за самого себя. Мне казалось, что они, прочитав мои чувства, почувствуют нашу слабость, наше ничтожество в этом огромном мире, переполненном исключительно собственными чувствами. Мне было обидно и стыдно одновременно, но вернуть назад я ничего не мог. Поэтому когда он просто сказал мне:

— Привет Сережа, — я успокоился, потому что сразу понял, что меня не будут успокаивать или говорить какие-то высокопарные речи. Он просто промолчал и сразу буднично перешел к делу.